В январе всё чаще на информационных каналах стали звучать два слова “Олимпиада” и “Высоцкий”. Оно и понятно. Зимние Олимпийские игры вот-вот стартуют, а 25 января мы отметили день рождения нашего известного певца и поэта. Но у меня эти два слова вызвали лавину воспоминаний.
В начале 80-го года я учился на втором курсе вечернего факультета Хабаровского политехнического института, а работал водителем в Управлении пожарной охраны города. Прошёл слух, что набирают группу водителей для работы во время проведения Олимпийских игр в Москве, и попросил включить в состав группы. Включили.
Олимпиада шла всего две недели, а срок командировки – 74 дня. В Москву прилетели задолго до начала спортивного праздника. Поселили нас в 601-й школе, что в районе метро “Аэропорт”, на Ленинском проспекте, недалеко от стадиона “Динамо”. Наша задача – обеспечить перевозку курсантов Хабаровской школы милиции.
Автобусы для перевозки курсантов получили на складах МВД. Перегоняли колонной в сопровождении одной машины ГАИ. На Садовом кольце у моего автобуса заклинило тормоза и я отстал от колонны. Неисправность устранил быстро, но скоро понял, что остался один в незнакомом городе. Дважды останавливался и спрашивал дорогу у пешеходов, но толку от этого было мало. Выручил таксист, который дал исчерпывающий инструктаж, куда ехать.
Как известно, из-за бойкота много спортивных делегаций в Москву не приехало, и курсанты-хабаровчане находились в резерве. Включали их для усиления в состав обычных отделений милиции. По Москве мне приходилось много ездить, и хотя в период проведения Олимпиады город был закрытым, движение на улицах оставалось интенсивным.
Однажды мы приехали в отделение милиции на Воробьёвых горах. Через некоторое время из здания вышли наши офицеры.
– Ты видел Высоцкого?
– Нет.
– Да вот же его “Мерседес” стоит.
Но Владимира Семёновича в тот день мне так и не удалось увидеть, а через короткое время в “Вечерней Москве” появилось лаконичное сообщение о его смерти.
На следующее утро шесть взводов нашей школы выехали к театру на Таганке. В восемь утра остановились напротив входа в театр. Но, видимо, начальник школы что-то перепутал, так как выяснилось, что похороны состоятся на следующий день. Я очень сожалел, что это не моя смена, но оказалось, к моему сменщику приехала жена из Хабаровска. Я предложил ему поработать за него, на что он с радостью согласился.
Утром следующего дня в том же составе мы вновь были на Таганской площади. Напротив входа в театр небольшой переулочек, и там, рядом с церковью, мы поставили свои автобусы. Курсанты встали в оцепление, а мы пошли к театру, где уже собирался народ. Театр был небольшим и чем-то напоминал здание Совкино в Хабаровске. Вот только на Таганке сцена выдавалась в зал.
К входу подходили актёры. Многих узнавал. Запомнился Николай Сличенко, маленький и на высоченных каблуках.
Наше поколение выросло на песнях Высоцкого, и, конечно, рядом не было равнодушных людей. Всех объединяла скорбь. Поразило, что совсем юные девчушки, лет по 15, рыдали в голос по актёру, который был значительно старше их.
Прощание с Владимиром Высоцким началось в 10 часов. К этому времени Таганская площадь была полностью заполнена народом. На крыше театра расположилось несколько десятков людей. Многие из них были вооружены фотоаппаратами и кинокамерами. Недалеко от входа стояли чёрные “Волги”. Мужчины в одинаковых чёрных строгих костюмах усаживали в них наиболее настойчивых репортёров и увозили. Наверное, поэтому с церемонии прощания сохранилась хроника только иностранных репортёров.
Желающих попрощаться с актёром уже было столько, что колонна растянулась по ближайшим улицам вдоль четвёртого оцепления.
В фойе театра мы прошли в первых рядах. На стенах висели фотографии Высоцкого, зеркала были задрапированы чёрным. В зале театра было много актёров, друзей, близких… Марину Влади не узнал, хотя и видел на фотографиях.
…Вышли из зала и втроём пошли прогуляться по Таганской площади. Когда вернулись к автобусам, увидели, что ими перегородили ближайшие улицы. Оказалось, что когда людей предупредили, что доступ в театр будет прекращён, несколько сот человек прорвали наружный ряд оцепления. К нашему приходу вылавливали последних и выдворяли за линию оцепления. Через некоторое время люди успокоились и больше эксцессов не было.
Появился начальник школы с местным сотрудником ГАИ. В автобусы быстро рассадили четыре взвода курсантов, и мы без сопровождения ГАИ, плотной колонной помчались в сторону Ваганьковского кладбища. На светофорах не останавливались, а лишь чуть сбрасывали скорость. Наши автобусы отличались от обычных номерными знаками: у всех они были чёрными, а у нас – белыми. Они тогда только вводились и потому выдавались лишь обслуге Олимпиады. Поэтому за всё время командировки сотрудники ГАИ меня остановили только один раз. Случилось это когда вместо положенных 60 километров в час я ехал далеко за 80. Но я несколько отвлёкся от повествования.
На Ваганьковском народу было значительно меньше, так как на территорию кладбища никого не пускали, а наши курсанты поочерёдно стояли у ворот. Мы поставили автобусы и подошли к ним. Мимо шли люди. С трудом узнал Михаила Боярского, который проходил рядом с нами. Он оказался так мало похожим на того, каким мы привыкли видеть его на экране.
Запомнился ещё олимпийский мишка, когда он поднялся над стадионом. Увидел я его на мосту, рядом с гостиницей “Украина”, вечером, когда вёз курсантам ужин. Остановил автобус, и мы долго смотрели на него. До Лужников было довольно далеко, но мы хорошо рассмотрели даже детали.
От тех событий меня отделяет больше 30 лет, но и сейчас, когда звучат слова “на трибунах становится тише”, наворачивается слеза.
А свою задачу по охране Олимпиады-80 мы выполнили с честью.
Владимир.
{jcomments on}
Добавить комментарий