Долго лелеял я мысль рассказать о своей службе в армии, да как-то всё не решался. Думал: кому это интересно? Но все-таки отправил письмо в редакцию “ЗВ”.
Так уж получилось, что служить в армию я пошёл с опозданием на два года. Дело в том, что вскоре после окончания Великой Отечественной войны было образовано министерство гострудрезервов. Стране, которая восстанавливалась, нужны были не просто рабочие руки, а квалифицированные специалисты.
Создана сеть фабрично-заводских училищ (ФЗУ), а также система фабрично-заводского обучения (ФЗО).
В нашем городе Енисейске возвели судоверфь, где строили деревянные баржи. На них доставляли грузы в северные города и посёлки: Игарку, Норильск, Дудинку, а также на остров Диксон.
При судоверфи была создана школа ФЗО. Добровольно туда мало кто рвался: городские жители все уже где-то работали или учились, а из деревни кто поедет? Это сейчас молодёжь рвётся в города, а тогда… Вызывали повестками, как в армию. Ведь страна находилась ещё на военном положении. Попробуй откажись, когда за один прогул на производстве судили. За тем, кто не являлся по повестке, приезжал милиционер и увозил учиться под пистолетом.
Месяц мы получали специальность плотника-судостроителя, а в 1948 году мне исполнилось 19 лет – призывной возраст (в ту пору призывали служить с 19 лет).
Мы стремились в армию, проходили медкомиссии, но нас не брали, так как по закону выпускникам школ ФЗО полагалась отсрочка от службы на пять лет. Ходили к военкому, требовали, просили… Он бы и рад нас призвать, да не мог нарушить закон.
В армию мы рвались не потому, что не желали работать, нет. Мы – дети войны, и она прошла через наши детские души и сердца. Жалели, что не успели попасть на фронт, а потому хотели служить хотя бы в мирное время.
В мае 1950 года в очередной раз прошли медкомиссию без всякой надежды на призыв. Но 3 июня я получил повестку явиться в военкомат. Как оказалось, только что вышло другое постановление, в соответствии с которым отсрочку от призыва сократили до двух лет.
В назначенное время явились мы в военкомат, а уже через пару часов плыли на пароходе в Красноярск. Ещё через два дня нас погрузили в товарные вагоны и эшелон тронулся на восток. В пути следования выдавали хлеб и тушёнку, а на крупных станциях кормили горячим прямо на перроне. Давали и свежие газеты. Из них мы узнали о начале войны в Корее.
Ехали долго и сейчас уже не припомню, сколько прошло дней, прежде чем мы прибыли на станцию Ворошилов (ныне Уссурийск). К теплушке подошёл политрук и сообщил, что дальнейший маршрут следования – Владивосток. Там нас сразу поставят на довольствие, а пока нужно навести в вагонах порядок. Сено, на котором мы спали, вымели, а скопившиеся продукты: мешок хлеба и много банок тушёнки – раздали местным жителям.
Прибыли на станцию Вторая речка, и нас привели в палаточный городок, в котором жило несколько тысяч военнослужащих. Располагался городок в очень живописном месте, среди величественных деревьев маньчжурского ореха. Каждая палатка была рассчитана на 16 человек. В лагере находились все воинские службы и даже госпиталь.
На довольствие нас никто не поставил, и спать мы легли голодными. Вечером выдали две палатки, но устанавливать мы их не стали, а просто одну расстелили на земле и улеглись на неё, а второй укрылись. Утром всех загнали в душ, выдали мыло, а всю одежду отправили в «прожарку». Потом хорошо накормили в летней столовой и распределили по палаткам. Прожили мы там месяц. Кормили три раза в день, но за пределы городка никого не выпускали. Охранял нас патруль. В лагере была чистота идеальная: ни окурка, ни клочка бумаги, ни мусора.
Через месяц пешком отправили во Владивосток. Протопали через весь город и оказались в порту. Перед рассветом погрузили на пароход «Луначарский», который курсировал до Камчатки. Судно было грузопассажирское. В трюмах установлены нары, а на верхней палубе, под тентами, располагались орудия.
Наша команда енисейцев предпочла спать не в трюмах, а под тентами, на палубе. Кормили нас кое-как, дважды в сутки, а на ужин каждому вручали по селёдке. Пресную воду выдавали два раза в день. Набирали её во что придётся. Выпьешь всю сразу, а вечером съешь селёдку и мучишься от жажды. В умывальниках была опреснённая вода, но пить её было невозможно. Стали мы селёдку выкидывать за борт. Всё было закутано густым туманом, а потому судно шло на малом ходу, подавая каждые две минуты гудок. Так что до Итурупа добирались десять суток.
Как мы, в конечном итоге, добрались в свою часть – это отдельная история. Я попал в зенитный дивизион, и наш набор сменил ребят 1926 года рождения. Остались военнослужащие 1927 года рождения, которые были призваны в армию ещё во время войны и многим довелось побывать в боях. Они были нашими наставниками и учили военному делу. Характерно, что ни солдаты, ни офицеры, принимавшие участие в войне, не носили наград. Довелось близко видеть двух генералов, но и у них не было ничего подобного.
Тех, у кого образование было семь классов и выше, зачислили в школу сержантского состава, а после её окончания присвоили звание младших сержантов. Охраняли мы аэродром, а прослужить пришлось 3,5 года. Демобилизовали уже после того, как на замену прислали полк противовоздушной обороны.
Как ни трудна была служба, а вспоминаю её как лучшие годы моей жизни.
Анатолий Непомнящий.
п. Береговой.
{jcomments on}
Добавить комментарий