В июне на страницах «ЗВ» мы начали публиковать страницы из воспоминаний одного из первых жителей села Алексея ТОКАРЕВА. Первые материалы были посвящены приезду семьи из Воронежской области. Алексей Федорович делился впечатлениями от нового места жительства, о встречах с новыми людьми, о том, как село встретило Октябрьскую революцию 1917 года.
Сегодня мы продолжаем читать страницы его тетради. Авторский стиль письма максимально сохранен.
«В нашей избушке нам стало тесно. Отец купил в Амуро-Балтийске дом, перевез его в Овсянку и достроил. Дом большой. В 1918 году хотели уже переходить в него, но в это время в Овсянку пришли японцы. Многие жители села, боясь, уехали на заимки. Японские солдаты, как только зашли в Овсянку, сразу на берегу Зеи стали копать окопы. Они знали, что по Зее снизу идет пароход с баржей красногвардейцев. Но парохода не дождались, и на второй день они ушли в город Зею».
Интересны воспоминания Алексея Федоровича о красногвардейцах: «Перед приходом японцев стояла кавалерия, большей частью молодежь. Они пили, играли в карты, продавали и раздавали седла, винтовки. Словом, никакой дисциплины не было. Перед тем, как зашли в Овсянку японцы, красноармейцы ушли, но один из них был крепко выпивши, поэтому уйти не успел, и его японцы схватили и привели на площадь. Японский офицер скомандовал, чтобы он бежал, а сам, отпустив его метров на десять, три раза выстрелил из револьвера, но промахнулся. Тогда офицер дал команду солдатам, и те стали стрелять по нему из винтовок, и тоже не попали. Красноармеец убежал за село, но, видимо, сил бежать дальше у него не было. Добежал до мелкого кустарника и лег. Два японских кавалериста его догнали и пристрелили».
А пароход, который ждали японцы, «…не дошел до Овсянки пять километров. Красногвардейцы высадились и пошли цепью в Овсянку, но японцев в селе уже не было. Тогда они опять погрузились на пароход и поплыли в Зею. А японцы в Зее окопались на берегу реки и поджидали пароход. Из города Зеи выехала делегация на лодке для переговоров с красногвардейцами, чтобы они сдались без боя. Красногвардейцы не согласились, видно, хотели проскочить. Как только они сравнялись с городом, японцы дали по ним несколько выстрелов из орудий. Пароход и баржа загорелись. Красногвардейцы бросились вплавь на другой берег. Благодаря тому что японцы сделали засаду с одной стороны реки, многие красногвардейцы спаслись и ушли в тайгу».
Дня через два пришла еще одна колонна японцев: пехота, обоз и кавалерия. В Овсянке сделали штаб, а в Заречной, Костроме, Тихеевке поставили посты. Жителям стали выдавать пропуска, без пропуска никуда не пойдешь и не поедешь. К нам пришел японский переводчик и заявил отцу, чтобы его пустили в наш дом на квартиру. Мы так и остались жить в старом доме».
«В эти годы было очень тяжело с покупкой продуктов. «Керенские», «колчаковские» деньги в китайских лавочках плохо принимали. Деньги «романовские» были еще в ходу, но не у всех они были. Некоторые зажиточные сельчане «романовские» деньги припрятали, надеясь, что они еще будут в цене».
Рассказывает Алексей Федорович и о партизанском отряде Федора Кошелева: «Зейский грузчик Кошелев набрал небольшой партизанский отряд кавалерии и уехал вниз по Зее. Братья Бессоновы и Татарчаков собрались и ушли в его отряд. С ними отправились в отряд и многие другие жители Овсянки. Японцы узнали о партизанах, зашевелились. Под нажимом заставляли крестьян запрягать лошадей и везти их ловить партизан. Откуда-то появился белогвардейский генерал Корсаков. Он был большого роста, борода белая, чуть не до пояса, глаза выпуклые, руки длинные. Словом, был похож на огородное чучело. Ходил он в серой шинели, в унтах, носил всегда маузер и карабин. С ним были двое – Михайлов и житель Зеи Головченко. Партизаны схваток с японцами избегали, потому что отряд пока был небольшим, да и боеприпасов было мало. А третья причина – нельзя было стрелять, потому что японцев возили на телегах мирные жители. А возили не по доброй воле, а под насилием. Так поездят, поездят японцы по деревням, а партизан нигде не найдут. Крестьяне жили дружно, друг друга не выдавали».
«Но все-таки находились подлецы, выслуживались перед японцами. И вот однажды летом кто-то им доложил, что у одного крестьянина спрятано много винтовок. А крестьянином тем был Клепиков Осип. Жил он очень бедно. Японский офицер, генерал Корсаков, Михайлов и овсянковский полицейский Семихин пришли к Клепикову, тот был дома. Корсаков приказал Семихину обыскать сеновал. Когда тот полез на сеновал, Клепиков мысленно попрощался с жизнью – винтовки были спрятаны там. Семихин стал в сене рыться, нащупал винтовки, но виду не подал. Стал рыться еще сильнее, а сам еще тщательней перебрасывал сено на винтовки. Клепиков понял, что полицейский Семихин спас ему жизнь».
«В 1919 году отряд Кошелева вырос до 150 человек. Была в отряде кавалерия и пехота… Партизаны ездили по селам группами, чтобы пропитаться самим и прокормить лошадей. Однажды братья Бессоновы, Татарчаков Матвей, Баташов Захар и еще четыре человека ехали из Ивановки в Амуро-Балтийск. А в это время молодой парень Гурбин Яков вез на двух лошадях пять японских солдат. Когда Гурбин увидел партизан, показал на них японцам. Партизаны тоже заметили японских солдат и спустились в лог. Одного оставили с лошадьми, остальные устроили засаду. Когда японцы подъехали, партизаны дали залп, убили одну лощадь и трех японцев. Один японец залег в кювет и присмотрелся, откуда стреляли партизаны. Татарчаков в армии не служил и не учел того, что с одного места стрелять нельзя. Нужно обязательно передвигаться. И только он приподнялся, японец выстрелил и попал Татарчакову в грудь, Матвей упал и только успел товарищам сказать: «Я умираю». Похоронен Матвей Татарчаков в центре села, на его могиле был установлен памятник.
Японцы пробыли на территории района до 1920 года. Перед тем как вернуться в Японию они забрали все банковское золото. «Партизаны узнали, что японцы уходят, но им из Благовещенска приказали, чтобы не выпускали японцев с золотом. Японский офицер с переводчиком выехал к партизанам на переговоры. Кошелев взял с собой четырех партизан, один из них овсянковский – Соснин Василий – за писаря. Японский офицер сказал Кошелеву, что они по приказу высшего начальства уезжают из Зейского района: «И вот я приехал предупредить вас, чтобы не было у нас с вами стычки». Кошелев ответил: «Мы вас не выпустим, пока вы не отдадите наше народное золото». Офицер уехал. Через некоторое время Кошелеву был вручен документ под печатью, что японцы золото оставили…».
В 1923 году Алексей Токарев был призван в армию. Служить ему довелось на острове Русском. Служба была нелегкой. Было очень много дезертиров. Для того чтобы исправить положение, в часть был направлен командир армии И. Уборевич. Алексей Федорович вспоминает его как честного, справедливого командира. После проверки, устроенной Уборевичем, в части был наведен порядок: улучшилось питание, условия жизни. Больных курсантов, которых было немало, направили на лечение в госпиталь. Многим офицерам после визита Уборевича пришлось несладко.
После службы Алексей Токарев вернулся в Овсянку. В 1925 году женился на девушке-сироте. О непростых годах коллективизации, создании колхоза «Комсомолец Севера», о тревожных предвоенных годах и тяжести войны – в следующих материалах «ЗВ».
Людмила ЖУКОВА, Наталья ВЕРШИНИНА.
Библиотека с. Овсянки.
{jcomments on}
Добавить комментарий