Сто лет тому назад

(Продолжение. Начало в “ЗВС” № 70)

Мы продолжаем серию публикаций из книги Виктора Романцова под названием "Дела давно минувших дней", которая издана по дневниковым записям Анатолия  Улискова. Анатолий Филиппович родился в 1923 году в с. Заречная Слобода Зейского района. Его отец в 1929 году был назначен председателем райинтегралсоюза "Орочён" (организация занималась снабжением эвенков, их духовно-нравственным и культурным просвещением). И вместе с семьей из Дамбуков выехал в Бомнак. К тому времени это был центр Зейско-Учурского района. В предыдущих главах автор рассказал о том, как семья добралась в Бомнак, о быте и укладе эвенков, а также о школьных годах, когда в четырехлетней школе в одной комнате занимались все четыре класса. 

Марина ТИШКОВА.

 

Малочисленный народ

Каждый год летом на полтора-два месяца в тайгу к эвенкам уезжали с проводниками на оленях немногочисленные работники районных учреждений: отец, как председатель райинтегралсоюза, его заместитель по заготовкам, все охотоведы, кто-то из бухгалтерии, врач или фельдшер больницы, учителя из школы и интерната, секретарь райкома комсомола, зампредседателя райисполкома, секретарь райкома партии. Это были так называемые «культпоходы» (выезды специалистов в эвенкийские стойбища для проведения культурно-просветительской работы, медицинских осмотров, лечения, особенно детей, занятий по ликвидации неграмотности, учета оленей – прим. ред.).

В районе жило не более одной или полутора сотен семей эвенков. Это одна из малочисленных народностей нашей страны. По данным Большой советской энциклопедии, на огромной территории тайги, от Енисея до Охотского побережья с запада на восток и от лесотундры до Амура с севера на юг, всего проживает около 25 тысяч эвенков. Эвенки нашего Зейско-Учурского района (с 1932 года район стал называться Сугджаро-Токским) вели кочевой образ жизни. Но кочевали они не беспорядочно по всему району, а группировались семьями по богатым охотничьим угодьям, чаще всего по бассейнам рек и речек, таких как: верховья Зеи и Маи, Купури, Тока, Иракана, Сивачкана, Сугджара, Брянты, Унахи и Мульмуги, Арги, Уньи, Уркана, озера Огорон и других мест. Северной границей кочевий был Становой хребет, за которым была уже Якутия.

Культпоходовцы также разделялись на группы: и ехали, и шли по этим местам. Во время выездов проводились занятия по ликвидации неграмотности. Уточнялось число детей школьного возраста, которых необходимо было направлять к 1 сентября в интернат. Убеждали родителей в необходимости получения их детьми образования. Изучались примерные запасы промыслового зверя, особенно пушного, корма для оленей, запасы ягод и орехов. Вёлся учёт численности кочевавших семей, наличие у них оленей. Одновременно осуществлялась агитация в пользу кооперации и объединения в колхозы.

В последующем на этой территории были созданы колхозы: «Пионер», «Ударник», «Северный луч», «Огорон». 

Эвенков не принуждали к оседлой жизни. Они охотно откликались на предлагаемые новшества в жизни. Это был прекрасный, добрый, честный, бескорыстный и доверчивый народ. С кооперацией образ жизни кочевавших эвенков поменялся коренным образом. Они объединялись вокруг своих ближайших центров, где создавались специализированные базы снабжения и заготовки пушнины и другого сырья. Создавались общественные колхозные стада оленей, которые паслись и охранялись специально выделенными пастухами, причём не только эвенками, но и русскими. Одним из таких пастухов из русских был Лёва Тимошук.

Нужно отметить, что в те годы в районе не было спиртных напитков, в магазин они никогда не завозились, жителями самостоятельно не изготовлялись. Это создавало здоровую, деловую, трезвую обстановку без пьяных гулянок даже по праздникам. 

Как отец и его помощники, да и все районные руководители были абсолютными трезвенниками. Они сделали всё от них зависящее, чтобы оградить эвенков, да и не только их, от опасности распространения спиртного.

Эвенки, как и многие туземные народы, очень быстро заражаются пьянством, и это их губит. Они проматывают за водку всё, что имеют, становятся неработоспособными, а в пьяном виде – буйными, и при наличии у них ножей и огнестрельного нарезного оружия – опасными друг для друга и всех окружающих. Это было испытано раньше.

За время пятилетней нашей жизни в Бомнаке было всего два-три случая прорыва к нам спиртного. Один раз возчики санного обоза завезли его к нам, но об этом стало известно руководству района, и спиртное реквизировали и тут же уничтожили. Второй случай произошёл с завмагазином «Союзпушнина» якутом Сахаровым. Я стал невольным свидетелем распития спирта в зимнее время у него на квартире с участием бухгалтера райинтегралсоюза Г. С. Коломина и ещё нескольких человек. Я, может быть, и не заметил бы этого пьяного застолья, потому что шло оно спокойно, без шума, но гуляки сами себя выдали. Увидев меня, сына главного противника спиртного в их квартире, и взвесив все последующие неприятности для них, они начали уговаривать меня, чтобы я об этом никому не рассказал. Коломин стал передо мною на колени и упрашивал о сохранении в тайне их поступка, а Сахаров обещал даже подарить мне за молчание шоколадку. Мне было как-то неловко, что взрослые люди передо мной так унижаются. Я пообещал не говорить.

Держался я дня два. А потом не вытерпел и дома рассказал маме о том, что видел. Не знаю, передала ли мать мой рассказ отцу, но никаких разговоров в посёлке об этой гулянке слышно не было. Да уже одно то, что люди чувствовали себя виноватыми и выпивали тайно, как бы стыдясь этого, говорит само за себя.

Наверное, такие тайные, в узком кругу выпивки среди рабочих и служащих изредка и были, но о них не было известно. Случаев появления пьяного на людях, на улице посёлка, на рыбалке или охоте за эти годы жизни в Бомнаке я не знаю. На что уж эвенки жили в суровых условиях, особенно зимой, в тайге, постоянно на морозе, но и они были яростными противниками спиртного. Не нуждались в нём. Главным и единственным напитком у них был крепкий горячий чай. Медный или железный, загорелый и закопченный до чугунной черноты чайник был одним из самых главных предметов эвенкийского имущества, наряду с берданкой, топором и охотничьим ножом.

Возвращались из культпоходов обычно в конце лета, в августе-месяце, и проводники, забрав своих оленей, уходили к себе в тайгу.

Эвенкийский быт

 У отца все годы работы в Бомнаке проводником был эвенк Трифонов. Когда я летом 1974 года посетил Бомнак и заходил к Сидору Григорьевичу Романову, то он при разговоре, коснувшемся могилы Улукиткана в посёлке, рассказал нам, что Улукиткан – это тот самый Трифонов, который в тридцатых годах был постоянным проводником у Филиппа Ивановича Улискова, нашего отца. А в 50-х годах Трифонов был проводником у геодезиста, писателя Григория Федосеева, создавшего в своих произведениях прекрасный образ проводника – эвенка Улукиткана.

Как-то в 1930 или 1931 году отец со своей группой вернулся из культпохода позднее всех. Уже крепко «серебрило», стояли ночные заморозки, а отца всё не было. Только в середине сентября он наконец-то появился. Вечером он рассказал о причинах задержки его группы. Всё дело в том, что они никак не могли найти семейство Сафроновых. Обследовав всё верховье Зеи у подножья Станового хребта и его отрогов, они перевалили через хребет и вышли к озеру Токо в Якутию, где иногда ранее бывали наши эвенки. Но Сафроновых на этом месте уже не было. Пришлось снова перевалить Становой, но уже значительно восточнее, и вышли к верховьям реки Маи. Там и отыскали Сафроновых. Это была даже не семья, а целое племя, несколько десятков человек: сам глава – старик Сафронов, его младшие братья, сыновья, зятья, невестки и внуки. Жили они в верховьях Маи (Удской) в горах Джугдыра. У них было большое количество оленей, численность которых даже они сами не знали. Приняли отца и его группу с осторожностью, однако с помощью проводника Семёна Трифонова холодок первой встречи удалось развеять. Они ещё не знали о создании в Бомнаке центра нового туземного района. Отец через проводника сумел убедить главу семьи и его братьев в добрых намерениях и делах кооператива. Пригласили при первой возможности посетить Бомнак. Удалось договориться о вступлении в недалёком будущем семьи Сафроновых в колхоз, который создавался на реке Купури, недалеко от их стоянки. Сафроновы обещали передать в общественное стадо 500 оленей. Гости со своей стороны обещали оказать семье помощь.

Эта семья жила в самом отдалённом месте района и давно уже не бывала в «цивилизованном» центре – ни в соседнем Чумиканском районе, куда им было ближе, ни в Бомнаке – центре своего района. У них поизносились палатки, жили теперь в чумах, прогорели печки и трубы. Уже с весны не было муки и соли. Заканчивались боеприпасы, табак и чай. Питались только тем, что давала тайга и свои олени: мясом, рыбой, орехами, ягодой. С собой отец домой привёз образцы хлеба, которым питалось семейство Сафроновых. Это были лепёшки, испечённые на костре из раздробленных кедровых орехов (стланика) и черёмухи. Орехи были раздавлены вместе со скорлупой, а черёмуха – с косточками. Хотя всё это было вкусно, но съесть такого «хлеба» можно немного – слишком тяжела была пища. Зимой Сафроновы действительно приехали, не сам старик, а его брат и несколько молодых ребят. Привезли с собой много пушнины, битых глухарей и рябчиков, а рассчитывали взять в кооперативе всё им необходимое. Отец встретил Сафроновых гостеприимно, старался удовлетворить все их нужды. Пригласил их к нам домой в гости. По воспоминаниям матери, обедал вместе с ними, были и другие эвенки. После жирного мясного супа поставили на стол самовар. Сафроновы выпили за разговорами по несколько стаканов чая, а потом тщательно облизали блюдца и вытерли их подолами рубах. По-русски почти ничего не понимали и пользовались услугами переводчиков из числа присутствующих эвенков, которые уже освоили русский разговорный язык. По внешнему виду Сафроновы выделялись тем, что носили очень длинные волосы, до плеч, тогда как все другие эвенки подрезали волосы.

Гостеприимство

За сданную пушнину и дичь Сафроновы получили много продуктов, боеприпасов и мануфактуры. Купили несколько берданок. Только палаток и печей к ним досталось им немного. Уехали очень довольными. Когда эвенки приезжали в посёлок, а это бывало, как правило, зимой, то запросто ходили в гости ко всем, кого знали, без всяких приглашений. Часто бывали и у нас в доме. По воспоминаниям мамы, отец обычно предупреждал: «Ну, готовься. Завтра, послезавтра нагрянут охотники. Гостей будет много». Мать уже ориентировалась сама, поглядывая с утра в окно на улицу. Если появлялись около магазина олени, значит, будут гости. Обычно готовилась огромная кастрюля супа с мясом. Припасалось кое-что к чаю: хлеб, сливочное масло, сахар, конфеты, печенье. Кашу и картошку эвенки ели неохотно. Ещё задолго до обеденного времени начинали приходить гости. Если суп был ещё не готов, то угощали чаем и всем, что к нему полагалось. Особенно шёл хлеб со сливочным маслом. Напившись чаю, покурив, поговорив, гости долго не задерживались и уходили по своим делам. К обеду приходил отец, а с ним новая группа гостей. Тут уж подавался суп. А после супа – чай из самовара. Пока отец обедал, в дом заходили ещё эвенки. За столом много говорили. После обеда дружно курили и опять говорили и решали различные вопросы. Уходил отец, с ним уходили гости. Но не успевал вскипеть новый самовар, как приходили очередные гости. Обращались они с мамой, с Линой, с нами, ребятишками, как со старыми знакомыми, хотя некоторые были в первый раз. В такие дни эвенки ходили в гости не только к нам, но и ко многим работникам правления райинтегралсоюза и районных организаций, которых хоть немного знали. Ходили не просто попить чаю или пообедать – ведь была столовая. Ходили потому, что считали своим долгом хотя бы раз в год навестить тех, кого уважали, кому верили, кого считали своими.

Но такие «набеги» гостей бывали один-два раза за зиму, когда шла массовая сдача пушнины и в посёлок одновременно съезжалось много эвенков.

Спустя 40 лет, в 1974 году, во время моего посещения Бомнака я встретился с эвенком Семёном Филипповичем Яковлевым и его женой. когда они узнали, что я сын того самого председателя Филиппа Ивановича  Улискова, то жена Яковлева с удовольствием стала вспоминать события сорокалетней давности. Говорила, что хорошо помнит не только отца, что знает мать, что бывала у нас в доме и пила чай из самовара. Этот чай ей запомнился больше всего потому, что это был не просто чай, а чай у руководителя.

Отец хорошо знал характер эвенков, поэтому придавал большое значение гостеприимству, простоте и сердечности отношений с ними и всегда просил мать, несмотря на большие трудности для неё, приветливо встречать, угощать приходивших в дом эвенков. Они ценили это больше всего. И верили ему.

Виктор Романцов.