23 марта – Всемирный день метеорологии, который отмечается с 1961 года. В этот день мне довелось побывать в гостях у Галины Семенчук, которая четверть века отдавала душу и сердце этой профессии.

Оптимистка по жизни

На встрече она тихонько напела песню на слова Юрия Визбора:

Вот и снова пал туман на полосу аэродрома

И алмазинки дождя на крыльях вогнутых дрожат.

Ах, как это грустно всё, как это всё давно знакомо,

А по радио твердят, что здесь никто не виноват!

Погода, погода, с заката, с востока

Тянется погода, погода – циклон свиданий и разлук…

– Знаешь, эта песня стала гимном синоптиков, – вдруг произнесла она, прервав песню. – Жалко, что в нашем городе, наверное, уже навсегда исчезла авиация, а вместе с ней и наша редкая специальность – метеоролог.

Значительная часть жизни Галины Ивановны прошла на моих глазах. Многое о ней знаю, но как она выбрала свой трудовой путь, связанный с погодой, оставалось для меня тайной.

Галине Ивановне 82 года. Много ей довелось испытать трудностей, но она по жизни оптимистка, и в её светлых глазах не гаснут искорки доброты, любви и восторженного восприятия всего живого.

– Моя профессия не случайна, – признаётся женщина, – хотя я не сразу пришла к ней. Помню далёкое детство и всё, что оставило в памяти неизгладимый след.

Я родом из Рязани, но так получилось, что в 1939 году трёхлетним ребёнком оказалась в Потехино, куда выслали нашу семью. С той поры зейская земля стала мне родной.

Потом грянула война, и на фронт забрали отца. Контуженный и тяжело больной, он вернулся домой в 1943 году. Радости не было предела. Многие завидовали нам.

 

Мы все с нетерпением ждали конца войны. И вот как-то сидим на уроке, а я вижу через окно, как ребята на уроке физкультуры прыгают и бегают по двору. Вдруг они собрались в кучу и с криком «Ура!» бросились врассыпную. Кто-то из них распахнул дверь нашего класса и закричал: «Победа! Победа!».

Из школы все бросились по домам. На мне был пионерский галстук, и моим первым желанием было вывесить его над домом, но когда подбежала, то увидела, что красный флаг уже развевается. Это мои старшие братья Виктор и Николай смастерили флаг, на него бабушка пожертвовала свой праздничный наряд – красную в белый горошек юбку.

В 1946 году мы переехали в г. Зею. Пятый класс заканчивала в Пушкинской школе, а последующие – во Фрунзенской.

Каждый день мы, «фаланговские» дети, собирались гуртом, чтобы не так страшно было преодолевать трёхкилометровый путь до школы. До сих пор помню прекрасных преподавателей Марию Ивановну Сафронову, которая вела русский язык и литературу, Клеопатру Петровну Миролюбову, которая привила мне любовь к вокалу. Помню, как в 1955 году её реабилитировали. И как она, совсем уже седая, плакала навзрыд и приговаривала: «Я же не виновата, не виновата я. Но почему же так меня никто не слушал? Я говорила правду…». Нам всем было её очень жалко.

Закончила школу и собралась поступать во Владивостокский политехнический институт. Уже тогда я мечтала стать синоптиком. Но в тот год мечте не суждено было сбыться: успешно сдав два экзамена, заболела ангиной. С высокой температурой вернулась домой.

В 50-х годах в Зее не так просто было найти работу, но мне повезло – взяли почтальоном. Выдали спецовку – синий бушлат и такого же цвета юбку. Как сейчас помню, с большущей сумкой на ремне ходила по городу, разнося корреспонденцию. Нужда заставляла – в семье было шестеро детей, а скромная зарплата не позволяла модничать. К работе относилась с душой, но до смерти боялась бродячих собак.

Как-то начальник почты предложил мне поучиться на трёхмесячных курсах школы связи. Согласилась и отправилась в Благовещенск. После окончания назначили начальником отделения связи в Алгач. К месту работы отправилась на моторной лодке. Потом работала в Октябрьском, Николаевке, где возглавляла комсомольскую организацию.

Твоё место – у нас

В 1960 году пригласили на работу в райком комсомола. Честно сказать, работа мне не нравилась. В то время у меня была подруга Лиза Гущина, которая работала в аэропорту синоптиком. Я ей завидовала и частенько забегала к ней на работу. В один из таких визитов в помещение зашёл начальник авиаметеостанции и прямо с порога заявил: «Твоё место – у нас». И в 1962 году меня приняли учеником техника авиаметеостанции. С большим воодушевлением принялась изучать технологию и матчасть синоптика, а через несколько месяцев меня назначили техником. Заочно поступила во Владивостокский университет. Была инженером, потом старшим…

Работу в аэропорту очень любила. Мы давали разрешение пилотам на вылет. Помню, как-то приближался к нам грозовой фронт. На метеостанцию забегает командир Ан-2 Анатолий Евтушенко, а я только что закрыла прогноз, что означало полный запрет на вылет. Но он с такой мольбой уговаривал меня, чтобы я дала разрешение на взлёт. Говорит: «Я мигом слетаю в Дамбуки и вернусь». (До сих пор не знаю, что ему так приспичило лететь). Я ему объясняю, что перевал закрыт, а видимость минимальна. А он мне: «Я перевал перепрыгну, поднимусь повыше, а как пройду его – спущусь. За меня не переживай, я мигом». В общем, уговорил, и я написала ему другой прогноз. Он с радостью выбежал с метеостанции. А тут, как на грех, прилетела комиссия из области и, конечно же, засекла взлёт «аннушки». По рации передали ему, чтобы срочно вернулся. Через некоторое время Анатолий забегает встревоженный и говорит: «Всё, конец. Мне талон точно вырежут». Что это такое, мы все знали: у пилотов их два, и если лишат обоих, то им уже больше не летать. Жалко мне его стало, и взяла грех на себя, дескать, ошиблась с прогнозом. Комиссия рассмотрела ситуацию, и мне влепили выговор. А Анатолий долго просил прощения, но в тот же день купил конфеты и шампанское в буфете.

Пилоты – отчаянный народ и в то же время шутники. Как тут не вспомнить Константина Стрелкова и его сына Геннадия, Владимира Долинина, Васю Колоду, нашего аса Александра Егорова, Юру Турлакова, Володю Крысина. Жаль, что никого из них нет в живых. Часто вспоминаю наш дружный коллектив синоптиков: Аллу Морозову, Иду Петрову, Валентину Филиппову, Галину Жукову, Елизавету Гущину.

В 1980 году Галину Ивановну переводят в гидрометеообсерваторию, где она проработала до выхода на пенсию. Перелистывая старый альбом, жалеет, что не сохранилось много фотографий тех времён.

Уроки вокала, которые получила ещё в школьные годы, не пропали даром – она прекрасно пела в хоре ветеранов.

– Это сейчас пропал мой голос, – вздыхает она. – Но что было, уже не вернуть.

Она и по сей день не сидит на месте. Очень радушна и хлебосольна, а с наступлением тепла всё время копошится на огороде и всё находит себе работу. Тихо и уютно в их доме, где она поддерживает порядок и очень счастлива, что есть внуки и правнуки, а жизнь прожита не зря.

Владимир Шляндин.