Дела давно минувших дней
Окончание. Начало в № 135 от 10 ноября и № 140 от 22 ноября
Из воспоминаний Анатолия Улискова о периоде репрессий в Зейском районе в 30-е годы прошлого столетия.
Суд
Месяца через два после ареста, когда стало ясно, в чём именно обвиняют отца, состоялся суд. К тому времени обвиняемые написали жалобы в различные инстанции и через надёжных людей переправили в Хабаровск. Знаю, что среди адресатов на конвертах указывались руководитель ОГПУ-НКВД на Дальнем Востоке Терентий Дерибас, секретарь Дальневосточного крайкома партии Иосиф Варейкис, командующий Дальневосточным военным округом Василий Блюхер. Все они впоследствии были ликвидированы как «враги народа», но в тот период представляли высшую власть на Дальнем Востоке. Впоследствии (уже после суда) эти письма сыграли немаловажную роль.
Суд состоялся в августе 1935 года. Мама присутствовала на суде и рассказывала, что отец все обвинения отвергал. Напомнил, что отстаивал советскую власть с оружием в руках. Показывал документы, подписанные членом военного совета ДВР Павлом Постышевым и другими руководителями.
Заседателями у судьи были два молодых эвенка. Когда прокурор в своей обвинительной речи потребовал применить к обвиняемому высшую меру социальной защиты – расстрел, то заседатели, услышав слово «расстрел», вскочили со стульев и, замахав руками, стали твердить: «Нет! Стреляй не надо! Не согласен!». Произошло замешательство, и суд удалился на совещание. После перерыва объявили: «Десять лет. Но учитывая активное участие в гражданской войне – пять лет лагерей».
С судом одна неизвестность для нас закончилась. Началась другая: как мы теперь будем жить и где?
В Зею
В середине августа в Бомнак пришёл пароход «Большевик», на котором мы должны были отправиться в Зею. Не помню, как мы грузились на пароход, как грузили корову, и кто нам помогал? Помню лишь, как мы плыли вниз по Зее. Пассажиров было мало. В помещении третьего класса, в дальнем углу, разместили отца и других осуждённых. Охраняли их два милиционера. Печальная это была картина: четверо ребятишек сидят у своих вещей, а в другом конце – отец со своими товарищами под охраной часового с длинной винтовкой и штыком.
Эта винтовка со штыком – главное на пароходе. Она определяет поведение людей и их настроение, и все разговаривают вполголоса. В этом рейсе я запомнил лишь то, что было на пароходе.
В Зею прибыли в середине дня. Было пасмурно и хмуро. Мы стояли на второй палубе и смотрели вниз, на сходни. Там никого не было. Но вот появился вооружённый милиционер. За ним цепочкой шли арестованные. Процессию замыкал охранник с винтовкой наперевес. Шёл он напряжённо, готовым применить оружие немедленно при малейшем отклонении арестованного в сторону.
Людей на пристани было мало, но казалось, что все замерли, глядя на эту картину. Когда арестованных увели за склады пристани, начали выходить пассажиры. На пароход вбежал наш дядя. Мать, громко плача, бросилась к нему. Он на мгновение остановился, потом прижал маму к себе и стал успокаивать. Погрузили вещи, спустили по трапу корову. Мать с дедом прибрали место на палубе, где стояла корова, и мы пошли рядом с телегой. Младшие сидели на вещах. Квартира у дяди была маленькая, и нам пришлось спать на полу.
Возвращение
Отца и других заключённых продержали в зейской тюрьме около месяца. В это время произошло важное для нас событие. По жалобам арестованных из Хабаровска приехала комиссия. Сотрудник НКВД Сонин (который вёл дело отца) был снят с должности, арестован и его привезли под конвоем в Зею. Позже был уволен другой милиционер – Анисимов. Дело отца было пересмотрено, и срок наказания был уменьшен до полутора лет. Но отец не согласился и с новым приговором и вновь подал апелляцию. Но время шло, и его вместе с другими арестантами увезли в г. Свободный. Наладилась переписка.
Скоро от него пришёл какой-то документ, из которого следовало, что дело скоро будет пересмотрено, а конфискация имущества отменяется. Мама поехала за конфискованным, но ей заявили, что всё продано и вернуть ничего уже нельзя, а деньги, которые были на счету в сберкассе, перечислены в счёт погашения материального ущерба, который якобы нанёс отец.
Отец в то время отбывал срок в Бамлаге, работал на лесной бирже. За хорошую работу ему шёл зачёт – два дня за день заключения.
Его дело было вновь пересмотрено. За финансовые нарушения, допущенные в ходе строительства объектов, полагались административная или дисциплинарная ответственность. Судимость с отца была снята. Но на всё это ушёл год с лишним. Большую часть этого года отец провёл в заключении.
Из писем мы узнали, что, возможно, в начале мая он приедет домой, но случилось это немного раньше. 30 апреля, во второй половине тёплого солнечного дня, возле нашего дома остановился грузовик, с загруженного мешками кузова спрыгнул на дорогу человек, одетый в телогрейку, потёртую старую шапку, сапоги, и пошёл к нашему дому.
Кто-то в окно увидел отца и закричал на весь дом: «Филипп приехал!». Так вернулся домой наш арестант.
Плохо нам было этот год без отца. Много мы пережили невзгод и все свои надежды на лучшую жизнь связывали с его освобождением. Все были рады его возвращению.
Главы из готовящейся к печати книги Виктора РОМАНЦОВА “Дела давно минувших дней” читал Григорий ФИЛАТОВ.
"Зейские Вести Сегодня" © Использование материалов сайта допустимо с указанием ссылки на источник


Подробнее...