Александр Класс

Два года назад тогда еще 25-летний Александр Класс даже подумать не мог, что его жизнь в одночасье изменится, и он попадет в самое пекло – туда, где рвутся снаряды, а в медсанчасть непрерывным потоком поступают раненые.

Кто, если не мы?

Саша окончил Зейское медучилище, но в больницу на работу не попал, хотя прошел там практику. Сказали, что не до молодых специалистов: в связи с оптимизацией здравоохранения сохранить бы кадры, которые есть. 

Уехал в Благовещенск, там устроился на работу, правда в медицину уже не пошел.

«А 21 сентября 2022 года объявили мобилизацию, – вспоминает парень. – Я был очень близок с двоюродным братом Ильей. Ему пришла повестка. Он младше меня, но мы были постоянно вместе. И я не мог его бросить просто так. Три дня подождал и решил сам идти за повесткой в военкомат. Но не только это повлияло на мое решение, подумал, что в каждом из нас должен быть патриотизм, кто, если не мы, должен защищать Родину?». 

Когда перебрасывали в зону специальной военной операции, в душе и голове был бардак. Но он понимал, что все сделал правильно. Говорит, войну выигрывают рядовые и добровольцы. Почти на сто процентов был уверен, что будет служить в медсанчасти. 

Из-за смены климата заболел ангиной, пошел в медпункт, а там оказался главный врач Зейской межрайонной больницы Андрей Гибадуллин, который тоже ушел добровольцем на специальную военную операцию. Он как раз подбирал команду. Через два месяца Александр оказался на передовой линии. И сразу началась работа. Он думал, что все забыл, но полученные знания всплывали, и даже интуитивно приходилось делать то, что не знал. Сам от себя многого не ожидал.

«Знахарь, я тебя найду»

Во время контрнаступления их медсанчасть принимала до 30 раненых бойцов за ночь. Мест не хватало, укладывали рядами в тесной комнате. Из тех, кого везли с передовой, самостоятельно могли передвигаться только два-три человека. Старший медперсонал был на другой точке. Вся работа легла на плечи медбрата Александра Класса и его помощника санинструктора. 

Медики должны были оказать раненым первую помощь – сделать перевязку, наложить жгуты, остановить кровотечение, стабилизировать состояние. Капельницы с обезболивающими препаратами, гормонами, чтобы нормализовать давление, мелькали одна за другой. Спешили помочь каждому. Привезли парня с оторванной рукой, которая болталась на коже. Вспомнилось все, что было написано в учебнике: очень хотелось спасти руку. Кровотечение остановили, но, к сожалению, как оказалось позже, руку не отстояли. После оказания первой помощи и стабилизации состояния раненых переправляли в передвижной медицинский госпиталь.

Однажды Саша сопровождал двух тяжелораненых. Все два часа в пути ему пришлось ежеминутно поддерживать стабильное состояние пациентов. Неожиданно у одного началось кровотечение.

«Я все сделал правильно, парня довезли до госпиталя, когда выгружали, он был еще в сознании. Поднял голову, спрашивает: «Какой у тебя позывной?». Отвечаю: «Знахарь». Он говорит, тяжело дыша: «Знахарь, я тебя найду». Я даже немного испугался, что он имеет в виду: в хорошем смысле или нет. Ребята эти остались живы. Может, еще и найдет. Этого чувства, когда спасаешь чью-то жизнь, не описать. Глоток свежего воздуха, потом облегчение и наконец осознание того, что получилось! Наверное, в этот момент ангел приходит», – улыбается Александр.

Кстати, на его рукаве есть символичная нашивка в виде крыльев ангела.

Но ведь наверняка были случаи, когда понимал, что не смог, не спас товарища. «Нет, – отвечает, – такого не было, никто на моих руках за полтора года не умер. Всегда вытаскивал». 

Припомнил, правда, как однажды привезли бойца, который уже не дышал. «Врач не сдавался, долго проводил сердечно-легочную реанимацию. Когда он устал, подошел я, чтобы продолжить, и понял, что передо мной тот, кто давно в другом мире. И врач это осознал, повернулся и пошел. Я поднял глаза на часы и на всю жизнь запомнил время – 17.45. Это был единственный случай», – говорит Саша.

Нужно идти до конца

Он не отрицает, что все устали, хочется домой, иногда накатывает такое, что все по барабану. Но сознание говорит: «Нужно идти до конца, нельзя останавливаться». И этот молодой парнишка произносит мудрые слова: «Нацизм давили раньше наши прадеды, не задавили до конца, теперь мы должны это сделать, искоренить насовсем. Нам нужен мир».

Он третий раз приезжает в отпуск. Садится в такси или машину и инстинктивно смотрит в небо, там без этого не обойтись, можно пропустить вражеский дрон, или птичку, как говорят военные. Кстати, в самом начале спецоперации по дронам стрелять было запрещено, так как противник тут же открывал огонь. Сейчас прилетают дроны-камикадзе и их необходимо сбивать.

Первые четыре ночи ему снятся сны, от которых он просыпается в холодном поту. Любимая девушка минут десять приводит его в чувство, объясняя, что он здесь, а не там.

Вряд ли забудется, как во время контрнаступления по поселку, где находится их медсанчасть, «работала» британская артиллерийская установка М777. Успели выскочить из дома и спуститься в подвал (их местные копают рядом с домами).

«Снаряды разрывались буквально в 50 метрах от нас. Мне показалось, что стреляли именно по нам. Наверняка где-то висел дрон, снимал, как мы убегаем в подвал – я, Андрей Равилович, наш водитель. Я смотрел на Гибадуллина, он не подавал виду, что страшно, но знаю, что страшно было всем. Я перекрестился. Говорят же, что в окопах не бывает неверующих. Молился неистово. Казалось, прошла целая вечность, а на самом деле – минут 40. Они лупили и лупили. Мы не понимали, будет ли конец всему этому. Пришла мысль: «Значит, такая судьба у нас». Подвал ходил ходуном, сыпалась штукатурка, земля. Если бы было прямое попадание, то нам бы пришел конец. Только выскакивали – опять свист, мы успевали спрятаться и ждали, когда снаряд упадет, тогда надо выждать, потому что сыплется дождь из осколков. Мы их потом рассматривали – сантиметров 20 в длину, как копья, ими можно было бриться». 

Они научились считать время от выхода снаряда из установки до прилета, высчитывать, с какого расстояния стреляют. Страшно, говорит, когда обстреливает танк: он ведет огонь на небольшом расстоянии, снаряды летят по прямой траектории. Бойцы слышат звук выстрела, но нет свиста, цель поражается мгновенно. Реакция, чтобы упасть, укрыться, должна быть очень хорошей, но и этому уже научились.

Бывает, что, не дождавшись эвакуационной группы, медики сами выезжают за ранеными. Сложней всего забрать с поля боя «200-го». Он служит приманкой – как только наши подползают, начинает работать снайпер. С российской стороны ребята себе такого не позволяют, понимая, что убитых надо уносить с поля боя.

Играют мальчики в войну

Страйкбол – это командная военно-тактическая игра на честность с применением специально разработанной мягкой пневматики. Такое увлечение было у Саши в мирной жизни. Кто же предполагал, что спустя пару лет игра перестанет быть игрой.

Но мужчины до конца жизни остаются мальчишками. Показывая фотки, он объясняет: «У меня все тактикульное, – видя непонимание в моих глазах, начинает объяснять, – ну, это снаряжение при занятиях страйкболом. А на войне – это комплекс предметов надежной экипировки. Меня Андрей Гибадуллин так и называет – «тактикульный медик». 

Он показывает бронежилет на фотографии, поясняя: «На нем есть все – от зубочистки до фонарика. Каска безухая, чтобы можно было носить наушники. Все удобно, практично. А еще я теперь не мыслю жизни без влажных салфеток. Там иногда бывают проблемы с водой, но руки должны быть чистыми всегда. Приехал домой, чувствую, чего-то не хватает, пока не купил упаковку влажных салфеток и не положил на видное место, чтобы в любое время достать, не успокоился».

Прощаемся. Его огромные глаза проникают в душу. За эти пару часов общения, кажется, прожила с ним часть жизни там, где идет война. И вдруг понимаю, что у него мудрости больше, чем у меня, в десятки раз. Кажется, и он это понимает. «Вам, наверное, хочется обнять меня?» – произносит он. Он не отгадал, а прочитал мои чувства, мысли. Прячу слезы, прижимаю к себе этого юного и мужественного человека. Пусть любовь моя и всех матерей согреет и сохранит вас, наши мальчики, парни, мужчины.

Марина Тишкова.