Как я "партизанил"

В августе 1987 года приходит мне из военкомата повестка: явиться с документами и запасом продуктов на трое суток. Я пошел, но без продуктов. Подумал: какая переподготовка в мои 49 лет? Да и сын у меня в конце июня только пришел из армии, отслужив 3,5 года моряком в Эфиопии.

Прихожу в военкомат, майор берет мои документы и командует: «Заходи в автобус». Зашел, уселся. Отправились, когда заполнили два автобуса. Ну, мы между собой переговариваемся: «Покатают вокруг пионерского лагеря «Салют» и привезут обратно». Но вот проехали пионерлагерь, Тыгду, остановились только в Возжаевке. Высаживают, и мы своим ходом километров пять шагаем до полигона. Тяжеловато было тем, кто пришел на призывной пункт под градусом. Но с помощью остальных дошли до места. Нам объявили, что поедем на уборку урожая в Новосибирскую область. А я как раз там проходил срочную службу, женился, и много родственников живут в тех местах. Решил, что поеду.

Ну а те, кто похитрей, придумали себе кучу заболеваний, и их оставили дома. Нас распределили по машинам. Мне достался ЗИЛ-157 с пробегом 5 тысяч километров (почти новый). Остальные автомобили ЗИЛ-157 и ГАЗ-63 оказались убитыми, неисправными. На каждую машину распределили по два водителя: срочник и «партизан» (это мы).

Мой напарник оказался младшим сержантом. Нашей машине ремонт не требовался. Спрашиваю командира: «Сколько ремонт продлится?» Он отвечает: «Неделю». «Отпусти, – говорю, – домой. Надо кое-какую одежду взять, лекарства». Вот так выбил себе три дня перед сборами. Со мной отпустили еще двух зейцев – Валерия с Юрой. Мы вернулись на четвертый день.

Вскоре стали грузиться на платформы товарного поезда. Офицеры разместились в пассажирском вагоне, а солдат срочной службы и нас, «партизан», определили в «телятники» с нарами и ведром для туалета. Кормежка была не ахти: баланда (перловка с консервами) и каша из перловки («кирза»), чай. Через сутки у нас началась диарея. Приходилось ходить на ведро и по-легкому, и по-тяжелому. Воды тоже было всего-то литров десять. Выливать на улицу нельзя, брызги полетят на другой вагон. Ждем остановки, которая обычно бывает через 5-8 часов, когда производится смена тепловоза. Вот тут выскакиваем из вагонов и, не стесняясь, оправляемся прямо у вагонов. А что делать? Осмотрщиками боксов вагонов чаще были женщины. Молотки у них с такими длинными черенками. Бывало, что и по голой заднице попадало.

На остановке в Слюдянке Иркутской области увидели в магазине гармонь. Скинулись и купили за 60 рублей инструмент (оказалось, что среди нас есть гармонист). Жизнь на колесах пошла веселей.

Я ехал в гражданской одежде: трико, рубашка, тапочки. Офицеры ругались, а мы могли, скинувшись, выскочить на остановке и купить продуктов.

Наконец прибыли на станцию Чаны Новосибирской области. Разгрузили автомобили и поехали в районный центр Венгеровский. Там для нас организовали обед: на первое суп с мясом, на второе – гарнир с колбасой толщиной с ладонь и чай с душистыми травами. Настроение поднялось. Отъехали от райцентра километров 40 и свернули на деревню Усть-Ламенку. Вдоль дороги речушка течет, а в ней табуны диких уток. Колонна останавливается, и мужики начинают кидать в них чем попало. Зачем, спрашивается? Да просто амурчане не видали рядом столько диких уток.

По приезде в Усть-Ламенку все уже забыли о диарее. Поселили нас на второй этаж здания больницы. На первом осталась поликлиника с главврачом, двумя медсестрами и техничкой (кстати, закреплены за этой поликлиникой было еще три деревни).

Мы с Валерой и Юрой поселились в одной комнате. Для машин сделали «гараж» – площадку огородили проволокой. Рядом оказались продовольственный магазин, пекарня. А метрах в 50 – скважина с минеральной водой, температура которой 37 градусов. Местные жители устроили здесь импровизированную прачечную. Для нас же это место стало и баней, и прачечной. Местные полоскались днем, мы вечером и ночью.

Была в деревне и замечательная столовая, где кормили армейских за сущие копейки. А в нашей столовой по-прежнему подавали суп из «кирзы» без картофеля и мяса. Командовали нами майор и прапорщик-пьяница. Председатель с парторгом совхоза и майор позвали меня и говорят: «Будешь из района возить пиломатериал для строительства коровника». Строители были узбеки. Предложили делать два рейса в день с доплатой. Я согласился. Но, кроме этого, была у меня еще обязанность возить в район из трех деревень больных. Потом меня перевели в райпо на доставку продуктов. Однажды на продовольственной базе смотрю, все ходят и едят арбузы. Оказалось, и мою машину тоже надо загружать арбузами. Я стал аккуратно закатывать, чтобы не побились. Борта были наращены выше кузова, и мы загрузили вровень. Но тут подоспели грузчики, и давай кидать выше бортов. Я ругаюсь: «Растеряю ведь по дороге». Но начальник успокоил: «Когда будут взвешивать, пусть килограммов 200 скинут, отвезешь солдатам». Развез по деревням. Когда добрался до места, была уже ночь, но вызвали продавца и занялись разгрузкой. Оказалось,

50 килограммов – лишние, продавец их забрала себе. Ну а я по дороге в лесочке скинул штук сто арбузов. Так что наелись все, и солдаты тоже. И противного майора угостили.

Довелось мне как-то сельское начальство на охоту возить. Костер, закуска, водочка. На уток никто не охотился, приехали просто отдохнуть.

Расскажу, как проходила уборка. В 8 утра собираются комбайнеры у конторы, везем их в поле. Они осмотрели свои комбайны, сделали профилактику и садятся в холодок в карты играть. Потом привозят обед, после которого приступают к работе. А в 18 часов их развозят по домам. Я участвовал в уборочной кампании в десяти районах Читинской области, в Зейском районе – в Сиане. Работали весь световой день, пока шла страда. Отдыхали только в дождь. Спрашиваю мужиков: «Вы что, заработать не хотите?». А они: «Платят мало. Нас спасают огороды и свой скот. Часть сдаем на мясо за деньги, часть забиваем для себя. Еще штук по 300 уток настреляем, из которых консервы сделаем. Так и живем».

Конечно, я председателя совхоза тоже попытал, почему так происходит. А он: «Не переломить мне их психологию. Так повелось при прежнем председателе, ничего поделать не могу».

Солдаты срочной службы ночью дежурили в гараже. А амурские «партизаны» из «Зеягэсстроя» днем ремонтировали машины. Майор дал указание срочникам, чтобы они ночью с автомобилей сливали бензин в трехкубовую емкость (хотел увезти с собой в Возжаевку). Но прапорщик запретил. А вот мы с Валерием и Юрием договорились с автозаправщиком, чтобы он в путевку записывал по 20 литров бензина лишних и оставлял себе. За это он приносил нам приготовленных уток, овощи и бражульку.

А когда, бывало, пройдет хороший дождь, речка выходила из берегов, а рыбы было немерено – караси, щурята спускались. Егерь дал мне сачок, и я рыбачил. Часть рыбы чистил прямо на берегу, вез на пекарню. Девчата готовили вкуснючие пироги. Мы дружно их съедали, только майору не давали, совсем его не уважали. Прапорщик его тоже не любил, майор это чувствовал и поэтому отправил в Вожаевку со словами: «Его служба закончена». Но этот прапорщик потом нас встречал после сборов.

Однажды ночью, после рейса, захожу в комнату, а на моей кровати спит солдат-срочник. Спрашиваю: «Почему он здесь?». Ребята говорят, что его сильно побил майор. Утром пытаю парня: «Что случилось?». Говорит: «Не сказал, кто бензин продает, а он ударил в правый бок по печени. Было так больно, что не помню, как оказался в вашей комнате».

Поговорил с майором на повышенных тонах. Пошел к главврачу, взял таблетки. Привез ведро овса. Сделали настой. Постепенно боль стала проходить, парнишка вернулся к службе.

После уборки, перед отъездом – построение, проводы, награждения. Мне вручили электробритву. Я подарил её тому парню-срочнику, которого сильно обидел майор.

Когда погрузились на платформы, майор шестерых из нас отпустил, чтобы домой добирались на пассажирском поезде, в том числе и Валерия с Юрием. А мне говорит: «Ты мне нужен». Ехали в пассажирском вагоне. На остановках я ходил покупать еду (мы сбрасывались деньгами). Но майор всю дорогу на меня ругался. Когда в Возжаевке стали прощаться, он всем моим сослуживцам отдал документы, выдал деньги. А мне сказал: «Пойдешь на «губу». Опять мы поговорили на повышенных тонах, и я ушел на вокзал. Прапорщик догнал, отдал документы без денег, сказал, что майор не дал. На такой ноте закончилась моя служба в «партизанах».

Леонид Серебренников.