30 октября отмечается как день памяти жертв политических репрессий. Эта памятная дата установлена не государством, а самими узниками политических лагерей. Решение Верховного Совета РСФСР от 18 октября 1991 года, внесшее его в государственный календарь, только придало ему официальный характер.

Иван Толмачев

Пожелтевший листок бумаги в семье Толмачевых хранится как зеница ока – это справка о признании пострадавшим от политических репрессий. Она выдана прокуратурой Амурской области 13 августа 1996 года, где пляшущие буквы печатной машинки подтверждают тот факт, что «Иван Толмачев, осужденный 11 мая 1933 года Амурским областным судом по статье 53-10 УК РСФСР за антисоветскую агитацию сроком на три года лишения свободы, реабилитирован 2 августа 1996 года прокуратурой Амурской области».

Сколько семей наших земляков хранят подобные справки – один Бог знает. Коротенькая фраза «за антисоветскую агитацию» в то лютое время с легкостью бульдозера корежила и ломала миллионы людских судеб. Не щадя никого – ни безвинных детей, ни родителей-стариков осужденного. В то время «гребли» многих: кого по разнарядке сверху (было и такое), а кого по доносу «доброжелателей».

Отец Михаила Толмачева, Иван Григорьевич, 1911 года рождения, с семьей жил в селе Васильевке Куйбышевского района (был такой в тридцатые годы в Амурской области под Благовещенском).

Как забирали отца, Михаил не помнит, ему в ту пору только-только три года стукнуло. За что забрали?

– А ни за что! Хоть осудили его за антисоветскую агитацию, но правительство он не ругал, тем более не агитировал против советской власти. Кто-то написал донос, что он в колхозе вредительством занимался. А какое вредительство, если от времени хомут порвался или дуга сломалась?! В тот год много мужиков забрали… Отцу десять лет с конфискацией имущества дали, – рассказывает Михаил Иванович.

Ничего у Ивана Григорьевича не было: ни коровы, ни лошади, ни другой какой домашней живности, домишко только, да жена молодая и сын-трехлетка. Так что конфисковать-то нечего было. Иван Григорьевич, как и все незаконно осужденные, не смирился, руки не сложил – писал во все инстанции, добивался оправдательного приговора. И добился, что в то время было великим чудом. «Скостили» ему семь лет, только три года пришлось отбывать срок на исправительных работах. Вернулся в тридцать седьмом. Но уже не в родное село, а на поселение в Апку Зейского района. Туда же по решению Амурского областного суда были высланы и жена Марфа Васильевна с сыном Михаилом. Хоть и обитали в бараке, но жизнь вроде бы налаживаться стала. Здесь в Апке у Толмачевых родились две дочери: Зинаида и Ирина.

– Отца на войну сразу же забрали. Воевал на Дальнем Востоке, – продолжает рассказ Михаил Иванович. – Хорошо воевал, вернулся в 1948-м с орденами и медалями.

Годом позже родилась еще одна сестренка Михаила Ивановича – Надежда, затем, через год, – Алла.

Потом семья Толмачевых перебралась в Овсянку. Отец с четырнадцатилетним Михаилом пошли работать в промартель имени Ватутина. Была такая артель, на полувоенном положении находилась. Отец на лесозаготовке работал, Михаил – сапожничал.

Михаил Иванович

После выхода в 1991 году Закона «О реабилитации жертв политических репрессий» Михаил Иванович стал добиваться реабилитации отца. Зачем? Нет, не из-за льгот, тогда про льготы и знать-то ничего не знал. Просто очень хотелось честное имя отца восстановить. На это понадобилось три года. Три года писал во все инстанции, три года делал запросы везде, куда только можно было. И добился-таки своего. В августе 1996 года получил ту самую заветную справку, где значится, что «2 августа 1996 года прокуратурой Амурской области на основании Закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» Иван Толмачев был реабилитирован и признан пострадавшим от политических репрессий». А через год, в 1997-м, и сам Михаил Иванович был признан, как член семьи, пострадавшим от политических репрессий.

Судьба Михаила Толмачева, как и у большинства людей того времени, была полна трудностей, но и счастливых моментов тоже было не мало. Сейчас ему 84, трудовой стаж 42 года. Всю жизнь работал в Зейском леспромхозе: шоферил, слесарничал, был мастером сплава. В его личном архиве хранится кипа почетных грамот, награжден знаком «Ударник девятой пятилетки», в трудовой книжке – записи о поощрениях, есть там и такая: «За достигнутые успехи в труде занесен на Доску почета ЛПХ».

Вероника Францевна

По характеру с мужем – они полная противоположность. Вероника Францевна тихая, мягкая, застенчивая. Есть такая порода людей, которые будто светятся изнутри, возле них тепло, как у печки в зимнюю стужу. Душой тепло. Вероника Толмачева, в девичестве Салцевич, как раз из этой когорты.

Родилась в 1931-м в Латвии. Мать умерла, когда Веронике было 12 и в семье, кроме нее, росли еще три девчонки. Отец, Франц Викторович, женился во второй раз. В жены взял белорусскую красавицу, с которой работал по найму у зажиточной латышской хозяйки. Да и у самого Франца Викторовича по тем временам хозяйство было большое – лошадь, две коровы, овцы, куры. Вот за это и поплатился.

На дворе стоял апрель 1949-го.

– К нам ночью пришли, сказали: собирайте пожитки. Взяли с собой только самые необходимые вещи. Ничего другого взять не разрешили, – рассказывает Вероника Францевна, – погрузили в товарные вагоны, приспособленные для перевозки людей, и повезли на Дальний Восток. 28 дней ехали. Когда продукты и деньги закончились, кормили на больших станциях какой-то баландой.

Много семей тогда ехало этим поездом, в клочья изорвавшим судьбы людей. Их выгрузили на станции Михайло-Чесноковская Свободненского района. Дальше семью Салцевич отправили в Суражевку, поселили в барак.

– Младшие сестренки пошли в школу, – продолжает Вероника Францевна, – а нас отправили на работу на лесоперевалочную базу. Сучья рубили, лес в штабеля складировали, шпалу пилили, вагоны грузили.

От этих слов – мороз по коже. Не могу представить, как эта хрупкая женщина, а тогда еще совсем юная девушка ворочала бревна. Эта работа не каждому мужику по плечу, а тут такая тростиночка…

– А куда деваться? Работать надо было. Хорошо работать. По-другому никак нельзя. Мы же – высланные…

Высланные… Жуткое слово. Оно как клеймо на всю жизнь. Через два с половиной года власти решили переслать их еще дальше – теперь уже в Зейский район, в Сианчик. Холодной осенью повезли на барже по Зее. Здесь тоже жизнь не сахар – лесозаготовки. Сюда, в Сианчик, привезли еще и завербованных со всего Советского Союза, пообещав им хороший заработок. Но редко кто выдерживал тяжелый труд – возвращались в родные края, не проработав и месяца. А им уезжать нельзя было – высланные. И опять сучья рубила, вязала плоты, спускала их по Уркану.

Здесь, в Сианчике, встретила свою судьбу – Михаила Ивановича, который работал на лесозаготовках десятником. Познакомились просто: жили-то в одном бараке. Чем приглянулась юная Вероника Михаилу? Скромностью, прежде всего, добротой да легкостью характера. 7 ноября 1953 года сыграли свадьбу. С тех пор и живут душа в душу 61 год. Троих детей нажили, теперь уже и пять внуков и двое правнуков есть. Ссорились? А как без этого, но ссоры были недолгими.

После закрытия лесопункта переехали в Овсянку. Так и живут здесь до сих пор.

В 1956 году Францу Викторовичу разрешили вернуться на родину. С ним уехали и две дочери – сестры Вероники Францевны. Одна из сестер – Надежда, к тому времени тоже вышедшая замуж, осталась в Овсянке. Живет в доме напротив.

– Может быть, и вернулась бы в Латвию, но муж не захотел покидать родные края. В прежние времена с сестрами часто виделись – ездили друг к другу в гости. А теперь-то уже куда поедешь? Только по телефону и разговариваем, – вздыхает Вероника Францевна.

И ждет звонков из далекой, ставшей чужой страны. Уж сколько лет минуло, как молоденькую латышскую девчонку судьба забросила на Дальний Восток, а вот акцент сохранился. Видно, не подвластен времени язык родины – эхом отзывается.

Хозяйка провожает меня до крыльца. Уже выйдя на дорогу – оглядываюсь. Маленькая хрупкая женщина смотрит вслед и на прощанье машет рукой… Вырванный с корнем тонкий стебелек, занесенный на чужую землю… Сколько же их разбросано по земле русской… Храни вас всех Господь!

Татьяна ТАРАСОВА.

Фото автора.