Только что закончилась презентация очередной выставки, но публика не спешит расходиться и, предоставленная самой себе, осматривает другие экспонаты, хранящиеся в музее.

– Мама, а эта женщина святая? – показывает на картину девчушка лет семи.

– Почему ты так решила? – спрашивает та.

– Ну, как же, смотри: у нее и нимб есть, и ребенка к груди прижимает, и вообще она какая-то… неземная…

В распахнутых глазах девчонки по-детски чистое любопытство вперемешку с удивлением, состраданием и болью. Оборачиваюсь на полотно, которое вызвало у нее интерес.

Читаю: автор работы – Наталья Гуфа, название картины,.. его нет, только надпись в верхней части полотна «Бабушке посвящается». На фоне враждебного мрачного леса с ребенком на руках и в окружении еще пяти малышей скорбная фигура женщины – они в потоке света, похожего на нимб, какой рисуют вокруг чела святого иконописцы.

Святая? Как же ты тонко всё почувствовала, девочка моя…

«Советская сталь»

– Я не могла не написать! Ну как было не написать?! Их же в лес умирать вывезли, а она всех детей сохранила, понимаете, всех!

При этих словах на глазах художницы Натальи Гуфа наворачиваются слезы.

– Моей маме, Антонине Малюшкиной, было 10 лет, когда их раскулачили, – начинает рассказ Наталья Ивановна.

Семья ее прадеда Петра Малюшкина жила в Барановке (сейчас это п. Пограничный) Приморского края. По тем временам она была самой богатой – коровы, овцы, свиньи, лошади, пасека, да еще фруктовый сад и земля в придачу.

– Мой дед Яков Петрович женился в 17 лет, – продолжает Наталья Ивановна, – раньше так и женились. Бабушка, Евдокия Степановна, была из бедной семьи, поэтому родители деда были против. Но тот сказал, как отрезал: «Женюсь только на Дуняше!». Любил он ее очень. Наемных работников у Малюшкиных не было, со всем хозяйством справлялись сами.

К лету страшного 1930 г. у Якова и Евдокии было уже семеро детей-погодков. Самому старшему, Петру, – 14, младшенькому Лёвушке – полтора года.

В январе 1930 г. вышло постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». Начиналась новая волна репрессий, захлестнувшая своей неотвратимостью Малюшкиных.

Семья у Петра Прокопьевича большая, трудолюбивая, а потому и хозяйство крепкое. Отсюда и завистники – те, кто работать не любил да пьянствовал. Ну как удержаться, чтобы не нажиться на чужом добре? Вот и нашелся один «предприимчивый» – донес на «антисоветскую пропаганду» его сына – Якова. А вся «пропаганда» заключалась во фразе, что произнес Яков Петрович, постучав пальцем по литовке: «Советская сталь».

А через некоторое время и «гости» нагрянули с обыском. Якова осудили и отправили на «перевоспитание» на Русский остров, что в Приморье, его отца, мать да любимую Дуняшку с шестью ребятишками – на поселение в суровые края.

С собой «врагам народа» разрешили взять сундук с вещами, котелок, топор и таз. Когда грузились на телегу, одна из активисток по реализации политики раскулачивания сорвала с голов девчонок даже платочки. Рысака Орлика, неоднократного чемпиона в бегах, погубили, напоив холодной водой сразу после скачки. Всех коров согнали в одно место, не разрешая их доить.

– Мама рассказывала, – продолжает художница, – что в Барановке в тот день страшный вой стоял. Не одних их выселяли, были и еще семьи. Женщины плачут, скотина ревет. Страшно.

«Дай хлебушка!»

До Свободного добирались в товарных вагонах, затем на барже по реке – в Зею. В городе оставили самых крепких переселенцев, тех, кто мог физически работать, а всех остальных – в Дамбуки. Среди них были и старики Малюшкины с невесткой Евдокией и ее шестью ребятами. Девятилетнюю Раечку забрала родственница, что жила во Владивостоке. Только и там радости мало было – жили впроголодь.

– Но хоть в тепле, и то хорошо, – вздыхает моя собеседница. – Мама рассказывала, что Лёвушка все время просил: «Хлебушка дай! Дай хлебушка!». А где его взять-то?

В Зее «врагов народа» погрузили на подводы и повезли на север. Ехали несколько дней. Дорога кончилась за несколько километров до Дамбуков. Выбросив с телег нехитрый скарб и высадив людей, подводы развернулись и ушли в Зею.

Тайга. Вокруг – ни души, только невдалеке поблескивает водной гладью небольшое озерко. Тишину нарушает комариный писк да шепот Лёвушки: «Хлебушка дай!».

Спецпоселение – поселок Белый – начиналось с шалашей. Позже вырыли землянки. Что ели? Ловили рыбу на мордуши, что сплел Петр Прокопьевич, обдирали с деревьев кору, толкли и пекли из нее лепешки, ягоды собирали, грибы, коренья. Да разве на этом долго продержишься? Как выжили? Благодаря вере в Бога и молитве.

«Мама, дай хлебушка…» – эти слова звучали каждый день, как заклинанье. Старшие ребятишки-то помалкивали, а вот малышня – Ася и Лёвушка… Чуть не взяла грех на душу 35-летняя Евдокиюшка – с веревкой в лес ушла. Благо вовремя ее спохватились.

А потом Евдокию скосила страшная болезнь: по-простонародному – водянка. Фельдшер, приехавший из Дамбуков, строго-настрого наказал: «Каждый день по пол-литра молока пей. Только сама пей, детям не давай. Погибнешь, кто их на ноги поставит? И вы, ребята, у мамки молоко не берите». По рецепту фельдшера разрешили молоко из Дамбуков приносить.

За хорошую работу

– Мама рассказывала, что политзаключенных, среди которых был мой дедушка, Яков Петрович, в один барак натолкали столько, что даже сесть негде было. Клопы с потолка дождем падали. Три дня не давали ни есть, ни пить, потом выдали бочку соленой селедки, те, кто с голодухи на нее набросился и наелся, – почти все умерли. Он бондарем был, – продолжает Наталья Ивановна, – за хорошую работу ему разрешили свидание с женой. Бабушка к нему вместе с мамой ездила.

Жить стало легче

Яков Петрович вернулся домой в конце 1935 г. Семье разрешили переехать в Дамбуки. Вместе со старшим сыном Петром стал мыть золото. Да и небольшой огород неплохим подспорьем был. Жить стало легче.

…Дети выросли, все получили образование. Лёвушка стал шофером, Петр, Лиза, Рая, Антонина и Анастасия окончили профессиональные училища, Анатолий – институт.

– Какой была бабушка? Словно сжатая пружина. Тихая, сдержанная, молчаливая, а в глазах – напряженность и… ожидание беды. Я не помню, чтобы она улыбалась, словно окаменела от пережитого. Но при этом какая-то светлая. Невысокого роста, аккуратная, всегда в чистом платочке. Что интересно, мы никогда не слышали, чтобы бабушка с дедушкой ссорились – они, несмотря ни на что, сохранили бережное отношение друг к другу. Они отличались какой-то внутренней культурой, заложенной на генном уровне, что ли. Знаете, что интересно? Им столько пережить довелось, а детей вырастили достойными людьми, и ни в одном из них озлобленности не было.

… В 2000 году пришли документы, что семья Малюшкиных решением суда реабилитирована. Свой вечный покой Яков Петрович и Евдокия Степановна обрели в с. Новождановке, что недалеко от Горловки, в те времена, когда Украина была еще братской республикой, и куда они переехали к младшей дочери Анастасии.

Татьяна Тарасова.