Прежде всего, это

Прежде всего, это – святыня

Создано 22.09.2013 17:09 | Обновлено 31.10.2013 17:53 | Автор: Лариса Федотова |

| Просмотров: 1990

В течение всего рабочего дня 13 сентября в выставочном зале Зейского краеведческого музея было многолюдно: здесь выставлялась икона святителя Николая XVIII века. Икона хранится в большом деревянном киоте и одета в серебряную с позолотой ризу (оклад), так что не покрытыми остаются только лик и руки святого. По контуру риза иконы украшена вырезанными из тончайшей древесной стружки цветами. Такое украшение икон стало популярным на Руси с XVII века и имеет символическое значение: блистающая вещественная риза – это символ невещественного света, исходящего от образа святого. Причём икона под ризой обычно прописывалась полностью, хотя и предназначалась для оклада, который никогда не воспринимался отдельно от образа. Такие иконы назывались «образ окладной».

К сожалению, об иконе святителя Николая, выставленной в музее, практически не сохранилось никаких сведений. Известно только, что привезена она была на зейскую землю бывшими владельцами, переселившимися в северный край в поисках лучшей жизни, c Украины в конце XIX – начале XX века. Икона довольно габаритная, тем не менее ей нашлось место среди, скорее всего, немалого добра, перевозимого семьёй через всю Россию. Это может служить косвенным свидетельством того, что образ являлся особо почитаемой, родовой святыней, а её владельцы – верующими православными людьми.

Как стало известно, эта икона, написанная в царской России и никогда не принадлежавшая храмам созданной Сталиным Московской патриархии, с начала прошлого века и вплоть до 1980-х годов передавалась из поколения в поколение и хранилась в домах детей, внуков и правнуков тех переселенцев. Сначала – открыто, в советское время – тайно. Последней фамильной хранительницей иконы, по словам нынешних владельцев, была жительница Николаевки Пелагея Ермолаенко. Будучи одинокой, так как её муж погиб на фронте в самом начале войны, она перед смертью передала образ посторонним людям, которые и хранят его сегодня.

К сожалению, на этом сведения об иконе и её бывших владельцах исчерпываются. Чем жили те люди? Как сумели сберечь святыню в годы гонений на веру? Сколько слёз с надеждой на помощь видел образ за долгую свою историю, и как помогал святитель Николай, никого не оставляющий без своего заступничества, тем, кто с такой верой принёс его икону на зейскую землю? К сожалению, все эти вопросы останутся в истории без ответа. И, несмотря на историческую и культурную ценность иконы как музейного экспоната, для верующих Зеи, имевших в этот день уникальную возможность увидеть своими глазами старинный образ, это, прежде всего, – святыня.

Лариса Федотова.

Фото автора.

Одна на всех судьба

«ЗВ» попытался разыскать более подробную информацию о Пелагее Ермолаенко, предки которой привезли икону на берега Зеи. В небольшом «расследовании» нам помогали жители Николаевки и районного центра – старожилы и потомки переселенцев, которые могли знать «бабушку Полю». Однако оказалось, что в Николаевке женщина с такой фамилией никогда не проживала. Возможно, в биографию вкралась ошибка, и Пелагея Ермолаенко жила в другом населённом пункте района? Предположив, что ошибка вкралась в имя (раньше нередким было, когда в метрике записано одно имя, а в народе человека звали по-другому), мы попробовали «найти концы» по схожести биографических сведений. И хотя, забегая вперёд, скажем, что искомого человека отыскать не удалось, о времени, затраченном на поиски, жалеть не приходится: оказывается, в недрах народной памяти хранится так много свидетельств об удивительных человеческих судьбах.

Жительница Николаевки Людмила Чугай рассказала, что её родители тоже были верующими. «Но в советское время открыто вывешивать иконы многие боялись, поэтому прятали их, молились тайно, «втихушку», – рассказала Людмила Афанасьевна, – однако всегда праздновали Пасху и другие православные праздники. А Родительский день приходилось переносить на воскресенье, когда в колхозах был выходной, потому что во вторник с работы не отпускали, чтобы сходить на родные могилки. Помню, когда умерла мама, в вещах, подготовленных для её облачения, мы нашли нательный крестик. Но носить его при жизни тогда многие боялись».

Предки другого жителя Николаевки, Геннадия Терехова, как и большинства его односельчан, приехали в Приамурье в начале ХХ века с Украины, с Черниговщины. Это было в 1908 году, шли баржей, по пути семьями высаживаясь на берегах Зеи – в Николаевке, Овсянке, Зее. Бабушке Прасковье Семёновне тогда было пять лет. В пути умерла её мать, и отец Семён Котенок остался один с детьми. Прасковья Семёновна, теперь уже Терехова, тоже была глубоко верующей. Геннадий Николаевич помнит, что в их доме иконы висели всегда. В памяти с детских лет сохранилась, в том числе, и большая икона – в металлическом окладе, украшенная цветами из деревянной стружки. Позже, когда старое поколение уходило, эти семейные святыни тоже были розданы чужим людям. Если бы не серьёзные несовпадения в биографиях Прасковьи Тереховой и искомой Пелагеи Ермолаенко, можно было бы предположить, что это – один и тот же человек. Но, видимо, все они, как и тысячи других, разделили одну общую судьбу – всей страны.