Постоянным читателям «ЗВ», наверное, нет необходимости рассказывать о творчестве Николая Абоимова. Его истории, в основу которых положены события, пережитые самим автором, вызывают неизменный интерес. Неповторимыми и запоминающимися их делает так необходимая в коротких рассказах детализация и абсолютное знание материала, с которым он работает. 13 декабря Николай Иосифович отметил своё 70-летие.

Как водится, к такой знаменательной дате положено подготовить хоть небольшую газетную публикацию – человек-то известный. За несколько дней до юбилея выкроили мы время и расположились для беседы. Вот тут-то до нас обоих и дошло, что, по сути, автор давным-давно всё поведал о себе в своих рассказах. Повествование в основном он вёл от первого лица и просто не мог не упоминать о себе. В результате разрозненная мозаика отдельных сюжетов сложилась в общую картину жизнеописания. И всё же.

Родился 13 декабря 1947 года в Оренбургской области.

– Абоимовы – это старинный род уральских казаков, – говорит Николай Иосифович. – Первое упоминание о нем относится к 1650 году. А происхождение фамилии связывают с Боимом Андреевым Астраханским.

Потом семья переехала в Узбекистан, и там под южным горячим солнцем прошло детство. Там закончил среднюю школу и там же понял, что такое интернационал.

– В нашем классе учились дети самых разных национальностей, – вспоминает он. – Бок о бок сидели в классе крымские татары, немцы, корейцы, греки, таджики, русские, узбеки…

А потом была служба в подводном флоте, где и произошла встреча с парнишкой, призванным из Бомнака. Эта встреча повлияла на всю дальнейшую судьбу Николая Абоимова.

– Как и многие мальчишки, я в детстве зачитывался приключенческими книжками, – рассказывает Николай Иосифович. – Только у большинства этим всё и заканчивается, а у меня это увлечение положило начало тому, что стало делом всей жизни. Уже тогда я твёрдо решил, что перееду туда, где живут северные народности, и обязательно займусь охотой. Так всё и получилось. Отслужил и в 1970 году приехал в Бомнак.

Было мне в ту пору уже 24 года, но я вообще ничего не знал ни об охоте, ни об оленеводстве… Дурак дураком. Но желание научиться всему было очень большое. Бывало, проснусь ночью и радуюсь: «Слава Богу, что я не в Ташкенте, а в тайге».

Начал постигать премудрости таёжной жизни. Мне очень повезло с учителями. Первое время не мог отличить свежий след от старого, не мог понять, в какую сторону пошёл зверь. Но желание всё постигнуть здорово помогает в любом деле. Прошло несколько лет, и я, даже не слезая с «Бурана», видел, что след свежий, и знал, куда он ведёт. Всё приходит с опытом. То же самое и с ориентированием на местности. Уже шкурой чувствуешь, где юг, а где север.

Где-то через год меня направили к бригадиру-оленеводу Юре Трифонову – внуку известного всем Улукиткана. Отец у него умер рано, и его воспитывал дедушка. Юра был очень умный, часто рассказывал о себе и своих родичах, многому научил. Я немало премудростей почерпнул от своего бригадира. Но его уж нет в живых.

А в 1973 году, когда не хватало каюров для многочисленных изыскательских экспедиций, я напросился в помощники в одну из геологических партий, которая работала в районе Токо. Кстати, именно эта экспедиция работала по Эльгинскому месторождению угля.

Потом и охотился, и каюрил, а последние четыре года перед пенсией стал бригадиромв бригаде, где было 11 человек. Оленей в стаде – очень много и мы даже не могли сосчитать их точное количество. Только приплод оленят – свыше 900 голов. По приблизительным подсчётам, у нас было порядка двух тысяч оленей, но большое стадо губительно для тайги. Олени вытаптывают ягельники, и за таким количеством очень сложно уследить – животные становятся неуправляемыми.

Редко, крайне редко, рекомендую нашим авторам оформить всё написанное в отдельном издании. Здесь же не просто рекомендую, а настоятельно прошу Николая Абоимова издать книгу с рассказами. Уверен, что она будет пользоваться популярностью среди читателей. Но даже не это главное. Главное в том, что автор изнутри знает всё о жизни охотников и оленеводов, а потому книга нужна, как этнографический источник. Нужно понимать, что сейчас многое из быта коренных народов севера безвозвратно утрачивается, а потерять такой культурный пласт непростительно: потомки нас не поймут. Тут ещё нужно учитывать и неизбежный процесс ассимиляции, вследствие чего в быт эвенков привносится новое и забывается прежний уклад жизни.

В общем, издание книги – это не только заинтересованность автора. Это – наш общий интерес. И здесь вряд ли останутся в стороне руководители предприятий и организаций города и района, руководство районного и городского муниципальных образований. Вряд ли издержки на это благое дело выльются в умопомрачительную сумму, а затраты того стоят.

– Об издании отдельной книги о жизни и быте эвенков, отображённых в рассказах, я тоже думал, – признаётся Николай Иосифович. – Время быстротечно, сколько его мне ещё осталось, никто не знает. А потому нужно поспешить запечатлеть всё, что увидел, что пережил.

Григорий Филатов.

Фото автора.

Баба Груня и дядя Лёня

Баба Груня в Бомнаке жила давно. Когда-то была заядлой таёжницей – добывала соболя и белок, уезжая надолго в зимовьё на своём коне. Когда умер муж, с поездками она «завязала», так как дом оставить ей было не на кого. Занималась своим хозяйством, держала свинью, курочек, летом собирала грибы и ягоду, а зимой ходила ставить петли на зайцев.

Осенью, когда приходили морозы, мужики в посёлке начинали колоть свиней. Тётя Груня сама сделать этого не могла и звала дядю Лёню Стрельникова. И тогда происходил между ними обычный для этого случая разговор.

– Лёня, приди Машку резать, – упрашивала баба Груня. – Уже все мужики в посёлке своих свиней покончали.

– Не приду, и не упрашивай, – отвечал дядя Лёня. – Зови кого-нибудь другого.

– Лёнечка, ну, пожалуйста, – не унималась она. – Я уже и бутылочку беленькой припасла тебе.

– Опять фокусы начнутся, – упирался дядя Лёня. – Не зови – не приду.

В конце концов, жалея одинокую старушку, он соглашался. Брал свою охотничью тозовку, нож, и они с бабой Груней отправлялись к загону. Там она ставила перед Машкой чашку с едой, и когда свинья начинала есть, дядя Лёня стрелял ей в ухо. Смерть наступала мгновенно.

Но тут баба Груня бросалась к своей любимице, падала на неё ничком и начинала причитать: «Машенька! Девочка моя. За что мы тебя…». Слёзы и объятия продолжались около минуты, а потом вся боль и гнев переходили на дядю Лёню: «Изверг. За что ты её убил? Тебя бы самого так».

Дальше следовала такая тирада слов и угроз, что дядя Лёня выскакивал из сарая на улицу и ждал, когда всё утихомирится.

Минуты через три выходила тихая и сгорбленная сильнее обычного старушка и чуть слышно говорила: «Иди, Лёня, к Маше. Я с ней попрощалась».

Дядя Лёня споро и аккуратно завершал начатое, раскладывал в чаеварке мясо на брезент, забирал причитающуюся ему за труды бутылочку и отправлялся к своему другу Юрию Лексеевичу. Он шёл и точно знал, что на следующий год его ждёт та же история, и снова он не сможет отказать в просьбе.

Уман

Уман – это костный мозг. Все народы, в чей рацион входит мясо, любят его, но не все едят сырым. А эвенки делают это с удовольствием.

Когда я только начинал жить среди них, то мне пришлось осваивать эту процедуру. Не скажу, что далась она мне легко и сразу, но лиха беда начало. Позже, когда шёл массовый забой оленей и уман был каждый день в любом количестве, я мог за один присест съесть этого деликатеса с четырёх ног эвкана (оленя-двухлетки).

Для этого желательно брать упитанное животное, у которого уман первосортный – белый и плотный. С ноги снимается камус и отделяют трубчатые кости. С них срезаются сухожилия и обухом ножа соскабливается надкостница. Если этого не сделать, то расколоть кость на две половинки не получится: она будет дробиться на мелкие осколки, держась на этой плёнке.

После подготовительной процедуры кончик топора с одного края наставляется посерёдке кости и производится удар о бревно или чурку. Точно такая же процедура проделывается с другой стороны кости. Если всё сделано правильно, то кость расколется пополам по всей длине и откроется, как сундучок, обнажив ценное содержимое – уман.

Это настоящий кладезь жиров, витаминов и микроэлементов. Кто-то ест его просто так, а кто-то любит слегка подсолить или ест с хлебом и лучком. Есть любители употреблять его с чаем. Вкусен он и в вареном виде, но сырой сохраняет все свои полезные свойства.

Попробуйте уман. Если у вас это получится, то в пользе убедитесь сами.

Отчего болит желудок

В Бомнак приехали медики из районного центра. Случается такое редко, и люди потянулись на осмотры. Я пристроился в очередь к гастроэнтерологу.

Впереди меня двое: Алексей Никитин и Юрий Малышко. Первым зашёл Алексей, а когда вышел, его лицо было озарено улыбкой.

– Сказали, что желудок как у молодого, – радостно объявил он.

Следом пошёл Юрий Иванович. Его долго не было, а вышел он грустный и подавленный.

– Ну что, Юра, всё нормально? – спросил я его.

– Язва желудка и двенадцатипёрстной кишки, – ответил он. – С чего это она у меня? Это у Алексея она должна быть.

Недоумённые рассуждения продолжались до тех пор, пока я не скрылся за дверями кабинета врача.

Все его возмущения можно было понять, ведь Алексей Никитин – эвенк, охотник, был в Бомнаке легендарной личностью. Из своих 50 лет он отсидел по лагерям 19. Несколько раз ему давали срок «за хулиганку».

– На мне проводили эксперимент по воспитанию, – рассказывал он. – Семь лет я отсидел как рецидивист.

У него – ни флага, ни дома. Хорошо, что Володя Барышников пристраивал его на лето в свою чаеварку, а на зиму забирал с собой на охотничий участок.

– Если бы не Володя, – признаётся Алексей, – то давно бы я сдох под забором.

У него – ни одного зуба, а желудок, как ни странно, здоров и “весел”.

А у Юрия Ивановича всё благополучно. Он директор сельского клуба. Дома хозяйство: корова, свиньи, куры, гуси, большой огород. За всем этим ухаживают два работника. Они же гонят для него самогоночку. Жена Соня – замечательная и хлебосольная хозяйка.

Тот больничный случай я вспомнил, когда зимой встретился с Алексеем в зимовье Володи. В разговоре поинтересовался: «Алексей, как ты думаешь, почему Юрий Иванович возмущался, что у тебя желудок здоров, а у него язва?».

Ответил он мне мудро: «Знаешь, Коля, всё очень просто. Я сплю спокойно».

Николай АБОИМОВ.