Здание Верхнезейской больницы стоит в поселке особняком посреди лесного массива и по своим размерам вполне может потягаться с городскими медицинскими учреждениями. За впечатляющую площадь (около двух тысяч квадратных метров) и архитектурные особенности местные жители окрестили его "пентагон".

Единственный врач

В 2016 году по договоренности правительства Амурской области с ОАО "РЖД" огромный больничный комплекс был безвозмездно передан на баланс министерства здравоохранения Приамурья.

Проблемы с кадрами в больнице были, когда она являлась железнодорожной. А после закрытия ведомственного лечебного учреждения врачи пенсионного возраста, получив выплаты, предусмотренные коллективным договором РЖД, уехали из поселка. Так в Верхнезейске остался один хирург, который в дальнейшем перевелся в Зейскую больницу.

За медицинской помощью в больницу обращаются не только верхнезейцы, но и жители соседних поселков: Хвойного, Горного, Бомнака, Огорона, Тунгалы, Дугды, а также строители с Эльги. Но сегодня население может рассчитывать только на медицинскую помощь терапевта, фельдшера, акушерки и стоматолога. Работают лаборатория, физио- и рентгенкабинеты. Хирурга в поселковой больнице нет уже около двух лет, ставка – вакантна. Его, как и гинеколога, командируют на месяц по мере возможности.

Молодых специалистов завлечь на БАМ теперь очень сложно. Но 29-летний Илья Андрюшко работает терапевтом в Верхнезейской больнице пятый год. Утром ведет прием в поликлинике, как участковый врач, к обеду перемещается на второй этаж больницы, где лечит пациентов стационара. Кроме того, "в нагрузку" выезжает в Горный и Бомнак.

Пациенты из Горного в Верхнезейской больнице – частые гости. Приезжают на прием в поликлинику, лечатся в круглосуточном стационаре. Потому как теперь в Горном врача нет, остался один фельдшер. Вот и отправляются горненцы в Верхнезейск через Зейское водохранилище зимой по льду, а летом – на лодке или по железной дороге.

– Сегодня на прием ко мне обратились 24 человека, среди них, конечно, есть жители Горного, – рассказывает Илья Николаевич, – еще пять горненцев получают лечение в стационаре. Круглосуточный стационар ранее располагал пятью койками, в настоящее время их три. Такого количества недостаточно, ведь больных меньше не стало. Бывает, в больнице лечатся десять больных, а бывает, что на круглосуточных койках лежат 10 пациентов и на дневном стационаре столько же. Штатная численность больницы – 28 человек, 14 из них – медицинский персонал. Полздания больницы уже давно не используется. Платить восемь миллионов рублей в год за коммунальные услуги – для нас неподъемная сумма, мы никогда бы столько не заработали. Нельзя было оставлять все, как есть, требовалось что-то предпринять. С одной стороны, отключив от отопления неиспользуемые площади, сделали правильно, с другой – здание жалко. Ну, а в будущем в больнице планируют сделать ремонт. Необходимо заменить батареи и окна.

Одна за всех

Светлана Лычагина – постовая медсестра, но на деле круг ее обязанностей намного шире. Она же является процедурной медсестрой взрослой и детской поликлиник, а также стационара. Кроме того, принимает и оформляет вновь поступивших пациентов в приемном покое.

– У нас осталось две санитарки, так как третью – перевели в уборщицы, – говорит Светлана Борисовна, – рабочие часы урезали не только младшему медперсоналу, но и среднему. Ранее работали на 1,5 ставки, сейчас на одну. Санитарочки заступают на смену только в ночь, днем их в больнице нет. В настоящее время одна из них в отпуске, вторая выходит через ночь. Я работаю без санитарки: кормлю пациентов, мою посуду, ухаживаю за тяжелыми больными, которые лежат и ждут своей очереди, пока я не выполню все медицинские манипуляции и не переоденусь, чтобы приступить к обязанностям санитарки. Когда лежачих пациентов много, медперсонал прибегает к нам в стационар, чтобы помочь покормить их. Не скажу, что такое бывает каждый день, но подобные случаи в нашей практике есть. Я разве что еще туалеты не мою, но, наверное, скоро меня ожидает и это. Попраны все санэпидемические нормы и правила.

И я не одна такая. Старшей медсестре при жизни надо памятник поставить возле больницы. Если бы не она, здесь бы уже все развалилось. Трудоголик, каких поискать. Например, зимой чистит территорию от снега вместо дворника. Кругом взаимозаменяемость.

Все приходится делать самим. Илья Николаевич – врач общей практики, но вынужден накладывать швы, хирурга-то нет. Я, конечно, тоже зашью, не оставлять же человека истекать кровью. Правда это будет непрофессионально, ведь сухожилия и мышцы сшиваются определенными швами, а нас этому не учили. Но если бы предоставили возможность отучиться на хирургическую медсестру, я была бы рада.

Конечно, умереть пострадавшему не дадим, окажем первую помощь: дренаж поставим, зашьем, повязку асептическую сделаем, при переломе – после рентгена наложим лангету. А потом отправляем либо в Зею, либо в Тынду. Вот только наш поселок удален от районного центра более чем на 200 километров, причем постоянного транспортного сообщения с Зеей нет: ни автомобильного, ни авиа. А в Тынду пассажирский поезд идет только вечером.

Нам твердят: вы не выполняете план госпитализации. Только не могу понять, почему моя зарплата должна зависеть от плана. Я – постовая медсестра, работающая независимо от количества больных. И я действительно люблю свою профессию. Но получать 27 тысяч, а за квартиру платить 18, имея четверых детей… Как я должна прожить на 10 тысяч? Хватаюсь за любую работу, где можно дополнительно заработать. Благо имею второе образование. А как быть остальным?

Сказать, что мы недовольны главным врачом Зейской больницы Игорем Хомитовым, нельзя. Ряд мер он принял действенных и необходимых. Надо отдать Хомитову должное: вывел больницу из долгов. Но, как медсестра, я чувствую себя ненужной. И это чувство ненужности ощущаешь со стороны вышестоящего медицинского руководства. Коллегам, напротив, ты – необходима, а пациенты, все без исключения, благодарны. Одним словом, будто в 90-е годы вернулись, когда все держалось только на энтузиазме.

Виктория Черепанова.