В сентябре поехал в Юбилейный. Там живет Юрий Поляков, отец жены моего внука Сергея. Позвал он меня в гости, порыбачить. Подзадоривает – хариусы клюют вовсю.

“Завтра поймаем!”

Я уже несколько лет не рыбачил на реке, да и ранее рыбачил простой удочкой без всяких премудростей. Но тогда рыбы было столько, что ее можно было в достаточном количестве поймать в любом омутке.

По прибытии к Поляковым сразу же в этот вечер поехали на берег.

Дул умеренный ветер, подымая небольшую волну, и всплеск рыбок узреть было невозможно, что осложняло предстоящую рыбалку.

Пройдя по берегу, Юрий заметил на воде разводы и после нескольких проводок вытащил хорошего хариуска. Почти до сумерек ему ничего больше выловить не удалось. Река не хотела радовать нас своим изобилием.

– Здесь постоянно рыбачат, лучат, ловят сплавными сетями: всё вычерпали. Завтра поймаем. На том берегу рыбаков меньше, – больше успокаивая себя, нежели меня, заверял огорченный рыбацкой неудачей Юрий.

Юра Поляков, можно сказать, коренной житель Юбилейного. Всю жизнь до пенсии шоферил – возил лес на лесовозе. А заодно, как и все жители прибрежных речных поселков, занимался рыбной ловлей и охотой. Места он знал наизусть и назначил назавтра наш рыбацкий маршрут сплавом на надувной лодке от ручья Немогина до поселка Юбилейного. Это расстояние, в пределах двадцати километров по реке, гарантировало неплохой рыбацкий фарт.

Действительно, места по маршруту оказались весьма привлекательными.

Была ветреная ясная погода. Из-за бурного течения поверхность реки покрывалась пятнами ряби неопределенной, постоянно меняющейся формы. Юра, уставший от неудачной рыбалки, продрогший от ветра, безрадостно наблюдал реку. А она, величавая, мощная, быстро и плавно течет, восстанавливая свою жизненную силу от работы на электростанции, к которой ее принудил "его величество" человек. Широкие просторы, красивые берега, украшенные осенним нарядом, кажутся необитаемыми. Интересно, сколько веков понадобилось этой реке, чтобы в таких скалах проложить себе дорогу к Амуру?

Река-то прекрасна, но не клюёт – и всё тут! В связи с этим все наши разговоры сводились к теме: "А раньше-то было…".

Рыбацкий фарт

Первые поклёвки появились в устье Татарской протоки. У Юры тюкнула на блесну порядочная рыбина, но ушла, затем на самой стрелке ему удалось вытащить таймешонка где-то чуть более килограмма. Все остальные попытки были тщетными – рыба не бралась.

Он перешёл на другое место, а я, наоборот, пошёл туда, где ловил он.

С первого заброса рыбка зацепилась, но, так как это у меня, можно сказать, впервые и весьма неожиданно, то, естественно, я что-то не так сделал. Что не так, даже и сейчас понять не могу. Рыба раза три всплеснула, оторвалась и ушла. Больше ничего не было.

– А почему эта протока называется Татарской?

– Говорят, что старатели за какие-то грехи утопили в ней татарина. Начинается протока у Рублёвки, – отвечает Юра, – и в неё впадает Улунга – очень рыбная речка. Юбилейненский рыбак (он назвал имя), начиная сплавляться от Рублёвки, всегда много налавливал рыбы. Но это летом.

– Живы будем, на следующее лето обязательно сплавимся по этой протоке, – проявился у меня интерес.

После очередных забросов у Юрия отказала спиннинговая катушка – откидная пружинка лопнула – требовался серьезный ремонт – абсолютно неприемлемый в наших условиях, ибо время уходит, а нам еще плыть да плыть. Следующая остановка – Поповский ключ. Это местечко подарило Юрию трёх хариусков. С полкилометра ниже – следующая остановка. Юра приметил всплески хариусов.

– Здесь вдоль берега косы с уловцами. Походи с блесной, а я хариусов по-ловлю.

Причалили. Юра тут же выудил двух хариусов, а я, опираясь на посох, побрёл к указанным уловцам. Остановился на приглянувшемся месте и забросил блесну. При подтаскивании к берегу заметил в тёмной воде буруны, следовавшие почти за блесной. Я обратил на это внимание, но не придал особого значения. Однако, как только блесна выскочила из воды, как раз на этом месте появилась тёмная рыбина. Этакое изгибающееся толстенное веретено величиной с метр, а то и больше. Блесну, похоже, я тащил быстрее, чем требовалось, и рыбина, очутившись в прибрежном небольшом углублении среди камней, поняв свою оплошность, крутанулась, шлёпнув хвостом и обрызгав меня, рванула восвояси. А я окаменел на берегу с открытым ртом.

Придя в себя, с удвоенным азартом стал забрасывать блесну еще и еще, то ускоряя, то замедляя её движение, пока не зацепился за дно. Порядочно повозившись, мне удалось высвободить блесну, и, успокоившись после всего, я направился к Юрию.

– Юра, я там такое видел! – возбужденно рассказал ему о своих приключениях.

– Щука, видать, – нарочито равнодушно резюмировал Юра, вытаскивая из своих тайников силиконовую рыбку с тремя крупными крючками.

– Я твой спиннинг возьму, – сказал Юрий, так как его вышел из строя.

– Конечно, – согласился я, желая быть хоть чем-то полезным.

Привязав свою силиконовую драгоценность к моей леске и уточнив несколько раз, на какой косе произошло моё приключение, направился туда. Не знаю, сколько раз ему удалось забрасывать рыбку, вдруг слышу, как Юра громко ругается. Что ругается – слышу, а что произносит – не пойму: от старости тугоухость. По приближении ко мне разобрал:

– Что ты мне подсунул! Перебита леска! На, посмотри! – и так далее и тому подобное, – хорошо, надёжно подсёк! Думаю, сейчас поборемся! А она, леска-то, вон что!

Я видел искреннюю радость Юрия, когда он поймал первого хариуса, а сейчас стал свидетелем неописуемого огорчения из-за упущенной добычи и потери такой ценной приманки, как силиконовая рыбка. В этот момент, конечно, были все виноваты, только не он.

“Сейчас уже этого нет...”

Как бы там ни было, а двигаться дальше необходимо. Солнце неумолимо приближалось к скалистой вершине берега реки. За весь день мы не прикасались к еде, если не считать скорый завтрак перед поездкой. Не до этого было. Задержавшись из-за приключения на этом берегу, я почувствовал необходимость перекусить – грести-то ещё далеко. Тут же на скорую руку поели и двинулись дальше.

Река ощутимо ускоряла течение.

– Скоро будет Чёртов омут с перекатом, – уведомил Юрий, – слышишь, как шумит? Прижимайся к левому берегу, не то занесёт, – предупредил он.

Наше утлое полутораметровое надувное судёнышко стремительно наращивало скорость. Заметив перекат, я усиленно начал отгребать влево. Плавно летевшая лодка вдруг начала раскачиваться вниз, вверх на перекатных громадных волнах. Неприятное чувство обреченности шевельнулось у меня внутри. Не дай Бог…

Вскоре волна утихла, и течение начало быстро сбавлять скорость. Спокойная мирная река располагала к воспоминаниям. По ходу пути Юра показывал распадки и берега, где он бывал.

– Здесь в чаще зимовье наше. Добротное зимовье. Охотился здесь. Ходили, как на скотный двор. Отстреляли – и домой. Сейчас уже этого нет. Развелось вездеходов да ружей сверхдлинных. По семьдесят туш отстреливают. Сволочи.

– Здесь ореховые распадки, – продолжает Юрий, – колючий орех растет. Мешками набирали и на чердак, на просушку.

– Здесь два дня назад шиповника ведро набрал. Совком. Нигде не уродился, а здесь полным-полно.

– А сколько рыбы было! Далеко ходить не надо: с удочкой и спиннингом вышел, наловил, и домой. Сейчас и сплавные сети, и остроги – не успеет рыба появиться, как тут же всю подбирают.

– На этом острове лимоннику полно народилось. Набрал два ведра.

И так по ходу следования.

Начинало смеркаться. Повеяло холодным бризом, хорошо, что тянет по пути течения. Плёсо совсем уменьшило течение, а от малой дамбы, где жители Юбилейного содержали свои лодки, до поселка, по словам Юрия, три километра.

Юра яростно взялся за греблю, и наша лодчонка, прибавив ходу, уже через полчаса в полной темноте пристала к берегу.

Дома

Итак, в кромешной темноте, почти на ощупь, мы пробираемся проулками до Юриного дома. Он, как местный житель, знает все проходы, и мне приходится идти строго след в след, как на топком болоте. Разница лишь в том, что если на болоте можно утонуть, то в Юбилейном – свободно сломать шею или еще что-нибудь.

Деревянные тротуары прогнили, а прошлогодним паводком их ещё и искорёжило. Доски острыми краями угрожающе торчат над неровностями поверхности. Громадные и мелкие булыжники чередуются с промоинами различной глубины.

Вдали тускло подсвечивают редкие уличные фонари, периодически то погасая, то загораясь.

Осторожно ступая след в след за Юрием, нарушаю затянувшееся молчание:

– Как здесь пьяные ходят? – вспоминая свою буйную молодость, спрашиваю я.

– Ходят, и ничего пока не случилось.

Наконец добрались до места. Наскоро перекусив, на моей машине поехали за Юриной, в устье Немогина.

На следующее утро Юрий пожертвовал мне весь свой улов: один таймешонок и восемь хариусов. Весило это всё не более двух килограммов.

– Я здесь еще наловлю, – убедил он меня.

Вторая попытка

Второй раз пытаюсь порыбачить в реке Зее в 100 километрах ниже по те-чению от ГЭС. Если первый раз ничего не поймал, то во второй – маленького тайменя, этак граммов на 800. Юра и того меньше – граммов на триста-четыреста.

– Отпустить, что ли?

– Конечно, пусть немного подрастет.

– Отпустим другому дяде.

– Вполне возможно.

Таймешонок выскользнул у меня из рук и упал рядом с водой. Хотел его пододвинуть к воде, но Юрий:

– Не надо. Пусть сам.

Несколько раз подпрыгнув, он оказался на свободе и спокойно, не торопясь, словно не желая возвращаться в родную стихию, поплыл по галечной мели в глубину.

Крупной рыбы – взрослой – так и не увидели. Возможно, ее просто нет. Почему рыба мельчает? Значит, не успевает вырасти – погибает или её вылавливают.

А вот мелочь более приспособлена к жизни и выживает, казалось бы, в самых неблагоприятных условиях. Сама природа животного мира такова. Молодь еще не напичкана всякими ядами и токсинами, да и выводятся они из организма молодой плотью более активно, чего не скажешь уже про пожилой и стареющий возраст. А уж ядов и токсинов в Зее – пруд пруди. Такая река прекрасная, а пустая, умершая – до слез обидно. Водоплавающей птицы нет, рыбы тоже мало, лесные животные на водопой перестали ходить, а сине-зеленых водорослей в виде густой слизи, обволакивающей все, что находится в реке, сколько хочешь. Странно, но слизь забралась даже к нам в колодец, а это почти в двух километрах от русла реки.

Борис ЕПИФАНЦЕВ.

Фото из архива автора.