Два часа ночи. Только что закончены сборы на полевые работы. Это обычная практика. Сначала надо переделать все дела по дому и лишь потом, когда домашние давно спят, – начинаю собираться. Чтобы правильно это сделать, нужно в спокойной обстановке представить каждый предстоящий полевой день и каждое свое действие, тогда возьмешь все нужное и ничего лишнего. Такая моя «неправильная практика» сборов на “полевые” существует уже (жутко представить!) двадцать лет. Двадцать лет в заповеднике… Двадцать таких быстрых, таких насыщенных, эмоциональных, с радостями, горестями, хорошими и тяжелейшими потрясениями.
Спиннинг Иванова
Пришла я в заповедник (в заповедник не устраиваются, в заповедник – приходят) в 1993 году, в мае. Николай Колобаев был замом по науке и взял меня лаборантом-фенологом. 15 мая впервые выехала на территорию, Таисия Лунина должна была ознакомить меня с феномаршрутами. Выпал снег, все было бело. Из всех кордонов в тот день запомнился «34 километр». Из маленькой избушки вышли два молодых парня, один – в тапках, с сапогами в руках, второй шел босиком и нес тапки в руках. «Ничего себе! – подумала я, – как приходится обувь беречь людям, наверное, зарплата совсем маленькая».
И все пошло своим чередом: в понедельник и пятницу фенонаблюдения в Золотогорском лесничестве, в промежутках – наблюдения на гольцах и Гилюе. Для поездки на Гилюй мне выделяли лодку с двумя инспекторами, один (С. Иванов) «рулил», а второй (Г. Кудрин) ремонтировал мотор, когда тот ломался… Ча-а-а-а-асто ломался… Тогда-то я и училась ловить щук на спиннинг Иванова. Спиннинг Иванова – тяжелая железная граненая палка длиной около метра с прикрученной катушкой и толстенной леской. Я бросала, потом распутывала «бороду», снова бросала и снова распутывала ибо, по словам Иванова: «Распутаешь 100 “бород” – научишься». Научилась. Голод – не тетка. В Зее тогда продавалась только итальянская тушенка (масса такой «мелкожеваной» консистенции), даже брошенную в вареный рис ее умудрялись в полном объеме оставить в чашках, выбрав крупу.
Сначала меня возмущало, что для каких-то 1,5-2 километров от автодороги Зея–Золотая Гора по феномаршруту Лунина отправляла кого-нибудь из инспекторов сопровождать меня. «Какие медведи у дороги?» – возмущалась я. Возмущалась до первой встречи с медведем.
Мамка-медведица
А встреча эта состоялась на третьем месяце работы в заповеднике. В 70-ти метрах от кордона «34 километр» мы оказались между медвежатами и их мамой. Обернувшись на шорох ветки, увидела несущуюся на нас медведицу. Изумрудная, умытая июньским дождем зелень… И бесшумно несется такая махина! Встала на дыбы она в 15 метрах от нас, а один медвежонок пошел к нам, мамка рявкнула, фышкнула, прыгнула – медвежата полезли на деревья. Ружья были вскинуты. Так и стояли уже в 10 метрах друг от друга, она рыкала и фышкала. Затем медведица опустилась на все четыре лапы и зашла за куст, а мы своим следом, не опуская оружия, стали отходить. Потом, уже на кордоне, было и дрожание рук, и неврастенический смех…
В 1995 году, когда дочери был год, руководители научных работ Колобаев и Подольский уехали. Директор заповедника Федор Греховодов предложил выйти на работу, хотя бы руководить лаборантами, чтобы они собирали материал. Через некоторое время (спасибо моей маме за помощь с ребенком) я стала сама выезжать на «полевые». Потом пришел териологом Дима Кремнев. Мы весь снежный период работали в поле: проводили зимние учеты на маршрутах (ходили по одному, так больше успевали сделать), на площадках многодневного оклада работали вдвоем. Старались не отстать от своих предшественников, заложивших эти маршруты. Тогда в заповеднике инспекторы не участвовали в зимних маршрутных учетах, было не принято. Только после поездки на конференцию в Москву и учебу для замов по науке в Центрально-лесном заповеднике я узнала, что в других заповедниках учеты проводятся силами научного отдела и отдела охраны. Общение на конференции с коллегами перевернуло многое. Там же, в Москве, я пришла в гости к Подольским. Поговорили с Сергеем Анатольевичем, он обрадовался, что зоологические работы продолжаются почти в заложенных им и Колобаевым объемах, а я с его помощью разобралась во многих рабочих вопросах.
Понимание друг друга
Заповедник – не только красота гор, лесов, живности, которыми никогда не устанешь любоваться. Заповедник – это и заповедные люди. Столько лет вместе в жару и холод, в радости и горести…
Поднялись с Димой Кремневым и Мишей Савченковым, уже в темноте, на гольцы, а в новом зимовье печь махонькая и никак не топится. Нормальную еще не принесли, да и дрова сырые. Уже 11 ночи, а печь и не думает давать тепло – ладони держим на плите. Миша участвовал в строительстве этого кордона и, помня, где под глубоким снегом лежат сухая доска и солярка, откопал их – мы растопили печь, выжили. Иначе ночью пришлось бы возвращаться на кордон «52 километр», а силы были оставлены на подъеме.
Во время работы на площадке многодневного оклада «34 километр» мы с Андреем Щуровым, Сергеем Козловым, Димой Павловичем «сползаемся», страшно уставшие, после целого дня маршрута: подъемов и спусков по снегу и бурелому, отпиваемся чаем и начинаем делиться наблюдениями, впечатлениями, уточнениями. Переносим все на общую схему и видим, что не просто следы переписали, а к жизни этих зверей прикоснулись. Что не только на снегу эти звери оставили след, но и в душе каждого из нас. Что люди, которые рядом с тобой, не просто страдают от усталости, а им так же интересно, как и тебе.
Без слов
Про полевые работы в паре с Кларой Павловой можно книгу писать. Когда шумит перекат и обстановка меняется мгновенно, и не нужно говорить слов и даже видеть напарника, а действовать слаженно (и не только на реке) – это и жизнь (временами – наше выживание), и наслаждение от совместной работы – это наше понимание друг друга уже на особом уровне.
Так много всего было, расскажу один эпизод. Ночевка на берегу реки Гилюй. Палаток тогда у нас не водилось, зато были коврики и спальники, ночевали мы под открытым небом. До темноты работа и – дрова на костер. В темноте – ужин втроем: с Кларой и лаечкой Белкой. Зажгли хороший костер, так как весь берег – в разнокалиберных медвежьих следах. Легли, Белка посередине. Уснули мгновенно. Разбудил нас шум и рев. Костер от речного тумана потух, темень, а в 50 метрах Белка остановила и держит медведя. Я хватаю ружье, Клара кидается, разжигает костер. Костер вспыхивает, и я понимаю, что пока этот ревущий клубок не выкатится нам под ноги, я в свете костра дальше, чем под ногами, их и не увижу. Надежа-Белка постепенно оттесняет медведя все дальше и дальше. Костер уже почти «пионерский», возвращается Белка. Ложимся, скоро рассвет. Медведь не хочет уходить совсем, Белка его слышит, периодически рычит, а мы, как две кобры, одновременно высовываем головы из спальников. Светает, туман снова гасит костер. И неважно, что ты не выспался – утро пришло… и новый день, и новый путь.
Всегда, в любой ситуации мне было комфортно работать с Леной Романовой. Приятно общаться с человеком, который с такой ответственностью, самодисциплиной, увлечением выполняет свою работу. Это придает сил, невольно начинаешь увлекаться глубже своей работой и фенологией. Лена вела фенологические наблюдения. Однажды случилось чудо – «попутным» вертолетом с Леной Романовой, Сергеем Козловым и надувной лодкой залетели мы весной на Гилюй, на кордон «Чимчан». Гилюй готовился к ледоходу. Мы работали и после ледохода должны были выходить вверх по реке на Перевоз-Гилюй, откуда нас заберет машина. Гилюй никуда не торопился, мы работали. Вот и лед прошел и идти можно, но по связи передали, что на территории пожары и техника вся занята. Запасы наши уже на исходе, когда выходить – неизвестно. Провели ревизию, распределили все на предполагаемый срок задержки по худшему варианту. Когда дали добро на выход – два дня шли берегом, лодку с вещами тянули бичевой. Ползли по скальным прижимам, передавая бичеву друг другу. Доедали оставшиеся крохи провианта. И было здорово, потому что рядом – надежные люди.
Каждый маршрут, каждая поездка, каждая встреча со звериком, каждый человек – отдельная история. И хорошее, красивое, интересное сглаживает все трудности. А хороший напарник в нашей работе – самое ценное.
Елена КРАСИКОВА.
Фото из архива заповедника.
{jcomments on}
Добавить комментарий